— Тебя только там не хватает! Ишь какой храбрый! — прикрикнула Аня. — Спите! Мы скоро придем.
Они вышли на крыльцо и заперли дверь в сени. Спустившись с крыльца, они увидели Витьку, направлявшегося в баню с веником под мышкой.
— Вы куда это? — спросил он.
— В Кайлы, — ответила Аня.
— Смотрите! Федька вам головы поотрывает, — пообещал Витька и, насвистывая бодрую песню, скрылся в темноте в направлении бани.
Быстрым шагом они пошли по тропинке в Кайлы.
— Анюта… А Анюта… — жалобно промолвила Люська. — Он ведь материться будет…
— Тоже мне, невидаль… — проворчала Аня.
Светлая, ставшая ночью почти белой, тропинка выделялась на темной земле и вела их тем же путем, что и днем. Но насколько ночь изменила все очертания! Овраг, который они пересекли, был глубже и темнее, а знакомый и добрый муравейник грозно высился черной громадой, будто спящая голова из «Руслана». Ночь тоже полна была звуков, но совсем других: неясных, диких, глухих. Митя невольно озирался по сторонам. Ему виделись чьи-то горящие глаза в чаще кустов. По правде говоря, такой поворот событий после приятной и очищающей душу баньки Мите совсем не понравился.
Не доходя до Кайлов каких-нибудь ста метров, Митя испытал некоторое беспокойство, связанное не только с предстоящим разговором с Люськиным мужем. Что-то вдруг мелькнуло в голове, какая-то неуловимая мысль. Не мысль даже, а тень мысли — что-то такое о времени и его превращениях. Это было совсем некстати, но тень мысли сделала свое дело: обеспокоила Митю и спряталась в сознании, будто затаилась в засаде.
Показалось вдруг, что теория имеет трещинку, незаметный дефект, грозивший катастрофой.
В единой картине мира, которая начала складываться в Митиной голове, наметился пробел, еще неосознанный, и беспокойство было связано с ним. Митя почувствовал его раньше, чем увидел. Ему оставалось сто метров тропинки до Люсиного дома, чтобы успеть немедля обдумать загвоздку.
Поле сознания. Взгляд как физический объект. Инцидент исчерпан. Сгустки времени
Перед тем как привести их к крыльцу, тропинка скользнула краем поля, где рос лен. Невысокая стена сухих льняных стеблей, колыхаясь, встала перед Митей. Поле уходило к лесу, проваливаясь в темноту и переходя вдалеке в неровный контур деревьев. Оно двигалось, волнуемое ночными ветрами, которые рисовали на нем полосы и завихрения. Из-за леса уже поднялась кривая ущербная луна, осветившая льняное поле и придавшая его поверхности ровный и влажный блеск. Митя услышал шорох, с каким касались друг друга стебли, и эта картина, находящаяся в непрерывном и плавном движении, вызвала образ другого поля, абстрактного — электромагнитного ли, гравитационного, — не имеет значения, но не менее красивого и загадочного. Сразу же пришло к Мите несколько мыслей, разбуженных льняным полем под луной. Он подумал, что ему необходимо ввести в свою теорию общее понятие поля времени, и даже представил себе на мгновенье это невидимое поле похожим на лунный свет, льющийся вокруг и принимающий замысловатые очертания волн на верхушках льна. Попутно возник вопрос, исчерпывается ли картина мира полем времени или же существует еще что-то, не учтенное теорией.
