— Тише!.. Слушай…
И вот что приблизительно слышалось Мите:
— Они уже начинают понимать, что мы и они — это одна жизнь. Они долго считали себя единственными…
— Вздор! Они нарушили равновесие…
— Равновесие… равновесие… нарушили…
— Мы приближаемся к гибели.
— А я утверждаю… (дальше было неразборчиво)… разум.
— Их разум эгоистичен. Мы понимаем… они не хотят.
— Некоторые… мало, но… задумываются.
— Равновесие… учиться пониманию трудно.
— А мальчик? Он уже умеет… разговаривал спокойно…
— У него лицо… он вырастет… забудет.
— …становится больше… спасут…
— Тише!
Голоса разом смолкли. Митя на цыпочках отошел от сарая, увлекая за собой Аню. Она по-прежнему ничего не понимала.
— Слышала? — шепнул ей Митя.
— Что?
— Разговор.
— Какой разговор? — удивилась Аня. — Шорох я слышала, ворочался кто-то в хлеву, жердь скрипела. Вот и все.
— Эх, неразборчиво сегодня было! Жаль, — сказал Митя.
— А что было-то?
— Голоса… — сказал Митя.
Аня внимательно посмотрела на мужа, но ничего не сказала. После чего они вошли в дом. Но вместо того чтобы спокойно улечься спать и видеть приятные сны, они увидели в горнице Люсю Павлову, которая сидела на табуретке, согнувшись в три погибели и закрыв лицо ладонями. Люська плакала.
— Люсь, Люсь, что ты? Что случилось? — бросилась к ней Аня.
Люся подняла голову. Левый глаз у нее был почти не виден из-за свежего розоватого синяка, в центре которого краснела кровоточащая ссадина. Из щели, где скрывался глаз, вытекала струйка слез. Несмотря на столь жалкий вид, Люська попыталась улыбнуться, отчего лицо ее еще больше деформировалось.
— Наплевать… — хрипло сказала она. — Федька, черт окаянный! Дерется мужик. Я к вам прибежала, пусть угомонится, заснет. Вы уж простите…
Аня смотала с головы полотенце, обмакнула край его в воду и приложила к синяку. Люська с благодарностью приняла полотенце и продолжила нестройный рассказ о случившемся. Выслушав Люсю, Аня повязала голову платком, накинула плащ и коротко сказала:
— Пойдемте.
— Куды? — испуганно вскинулась на нее Люська.
— К Федору. Надо с ним поговорить.
— Да он же пьяный! На ногах не стоит.
— Все равно, — непреклонно сказала Аня. — Пошли, Митя.
Митя нехотя натянул свитер поверх рубашки. Аня проверила лежащих уже в кроватях детей и приказала им спать. Глазенки у Кати расширились, она что-то зашептала матери, обвив ее шею руками, но Аня поцеловала дочь и уложила ее голову на подушку.
— Я тоже пойду, — сказал вдруг Малыш, спуская ноги с кровати.
