Рим Империю спасать
на самом деле Рита! Империа! – но слышится так. И точно, все вокруг гибнет… особенно электричество, вырубается полностью! Что-то горе-электрики набедокурили. Свет замедленно и красиво гаснет во всем авиаангаре. Все замерли на месте, как в детской игре «море волнуется раз». В темноте все загромождено оборудованием, опутано проводами, технические ямы вокруг, опоры. И как будто внутри радиоприемника оказались, затиснутые среди электронных схем. Послышался треск настраиваемых станций, все пронизано шорохом, возней, топотком. Вдруг донесся прорвавшийся рокот перекатов стремительных горных речек.
Все же электрики расстарались, свет как-то нехотя, но зажегся вновь. Пытались вынуть оператора из завала вместе с кинокамерой, он ее не выпускает из рук.
И выходит из клубящейся мглы Рита. Лицо у нее еще белее, чем ее сари, по мокрой ткани распускаются алые розы. Показывает ладони, они заляпаны чем-то густым и красным. Говорит невпопад, но можно разобрать: падает снег. Побежали, стали продираться в тумане, вышли все неожиданно, разом… но что за картина?! Империа словно брошен сверху ничком на бетонный пол. Маслянистый язык крови высовывается, обвивая сломленное тело, расплываясь очертаниями багрового бородатого лица. Сам он как заморожен, взгляд остекленевший, в зрачках отражаются синие льды и белоголовые старцы, сошедшиеся на тризну. А оператор снимает как полоумный, камера стрекочет.
Одним словом, пуля из этого чертового Р38 попала в затылок, вышла насквозь через горло и, срикошетив от опоры, тяжело ранила маму, она в тот момент оказалась рядом. Как это произошло, никто не знает. Среди тех игрушечных смертяшек затесался один свинцовый ангел смертельного полета.
Когда Рита в него стреляла, он должен был добежать до определенного места, упасть там. Оператор даже крестик начертил мелом на полу. Когда в Империа попала пуля (это видно в последних кадрах), из горла брызнул фонтанчик крови, он зажал рукой, недоуменно обернулся, ведь для него это все игра, понарошку – а убит! И мертвый пробежал эти двадцать метров как раз до того, где перечеркнут его жизненный путь крест-накрест. Камера наезжает и видно, холодеющими губами он прошептал… Потом это расшифровали специалисты, что читают по мимике
я так любил индийское кино
сказал на прощание. Все, больше ничего нет, конец фильма, пошли титры. На его могиле поставили камень – косой скол черной-пречерной, наверное, метеоритной глыбы. Его раскопал в запасниках Геологического музея один товарищ, подрабатывающий там сторожем. Если долго вглядываться вглубь, то лицо обожжет солнце иных плоскогорий, сердце заиндевеет от близкого дыхания Бога. Сразу вспомнишь дикий хаос запутанных лабиринтов каменной страны, ужас от схватки один на один с многорукими исполинами, подпирающими небо.
