Поднимался Гутей, а у одного из бандитов был факел — у одного из шести-семи молодых негодяев, которые напали на еще более молодого пацана. Сцену легко было объяснить. У парнишки не было ни единого шанса; они скоро изобьют его до полусмерти и отнимут его сокровище, но бандиты оказались еще и дураками.
Может быть ты и смог украсть это, но ты не сможешь его сохранить, — эта фраза имеет разное значение для разных воров.
Бандиты дали возможность своей жертве забраться в угол, где они не могли воспользоваться своим преимуществом в росте и количестве. Они все делали слишком медленно, делали слишком много шума и привлекали к себе всеобщее внимание.
Он подобрал два валявшихся на мостовой булыжника, один для его здоровой правой руки, а второй он вложил в самодельную пращу. Банда даже не оставила ни одного человека, который прикрывал бы их сзади, еще один пример идиотизма. Они слишком шумели, чтобы услышать как он подошел поближе и как один из их людей, застонав, упал на землю, когда он ударил его в уязвимое место под ухом своим булыжником.
Но у второго из бандитов череп оказался покрепче. Он громко завыл и Павек обнаружил себя в центре внимания всей банды. Шестеро людей, четверо юнцов и две девицы, крепкие, хотя и худые — но не чета взрослому мужчине, который тренировался дважды в неделю со своими товарищами-темпларами и специально подобранными гладиаторами.
Не чета тому темплару, которым Павек когда-то был, но трудный бой для того раненого беглеца, которым он стал.
Они быстро заметили его слабое место. Павеку пришлось больше отбивать удары, направленные в его больной локоть, чем бить самому. Но когда ему удавалось как следует приложиться своим кулаком с булыжником или ногой, юный бандит падал и оставался лежать. Он постепенно выбил их всех из переулка, но не слишком быстро: проклятые идиоты все повернулись спинами к малышу-вору, который, будучи не таким тупым, как они, успел удрать.
Павек почти громко выругался, когда увидел убегающий силуэт мальчишки: малец уносил с собой его жизнь, но какое-то чувство честной игры, которое он даже не подозревал в себе, заморозило его язык. Тем временем одна из девиц вытащила очень плохо выглядящий нож-клык. Она достала им локоть Павека издали. Когда он не стал отбивать ее удар и даже не обратил на него внимания, она решила, что наверно лучше попробовать ударить его прямо в сердце. Павек отбил ее нож в сторону, потом ударил ее прямо в рот одним мягким, быстрым движением левой руки. Над его рукой брызнула кровь. Он надеялся, что это была ее кровь, потому что было такое ощущение, что его локоть обнажился, а крик боли, раздавшийся в ночи, был его криком.
