Кирьяну добрых десять минут пришлось стучать кнутовищем в стёкла и двери, пока в заднем окне флигеля забрезжил свет.
— Кого Бог принёс?! — прошамкал за дверью заспанный старческий голос:
— Барина привёз, Пётр Петрович! — отозвался кучер.
— А?! Это ты, Кирьян?.. Кого ты привёз?
— Барина, Пётр Петрович, барина. Отмыкайте скорей!
— Сейчас отомкну. Засов-то забух. Сейчас!.. Чтой-то вы больно рано! Я Егорку двух часов нет как послал.
— Мы его по дороге встретили.
— Здравствуй, Пётр Петрович! — поздоровался Карновский, быстрыми шагами подходя к крыльцу своего охотничьего дома с саквояжем и ружейным ящиком.
— Здравствуй, голубчик, здравствуй! Эк-ка засов-то, чтоб ему провалиться!.. Ну, слава Богу!
На пороге показалась, словно привидение, вся в белом, высокая, сгорбленная фигура старика в нижнем бельё, с тяжёлым носатым маузером в правой руке.
— Скоро, скоро обернулся! — одобрил Звягинцев, расцеловавшись с хозяином. — Ну да ты у меня всегда там, где тебя нужно!
— А ты сегодня на военном положении?
— Что ж, братец, поделаешь? Егорку за вами услал. Терентий на Михайлову заимку с обеда ушёл, за сено с чалдона получить… Осторожность не мешает.
— А те, про кого ты писал?
— Я их в конторе положил. Всё-таки спокойней. Хоть и знакомый народ, а с кем греха не бывает. Бес-то ведь силён.
— Сколько их?
— Двое. Николай, рыжий, ты его знаешь. А другой Мишка. Он из заводских… Что ж ты не раздеваешься? Я тебе постель у себя в кабинете приготовил.
— Спасибо, голубчик. Спать теперь некогда. Утром надо назад поспеть, а к четырём часам уж на станцию… Кирьян! Лошадей не распрягай. Протри им ноздри сырой тряпкой да привяжи хорошенько… Серый дома?
— Дома. Где ж ему быть?
— Запряги-ка его в дрожки, Кирьян!.. А теперь как бы мне твоих приятелей повидеть, Пётр Петрович?
— Они в кухне, в конторе. Спят, должно быть. Я сейчас позову.
— Ну вот ещё, стоит ли? Идём сами к ним.
— Постой. Я фонарь захвачу.
Пётр Петрович исчез и через минуту вернулся, подтягивая на ходу старенькие брюки.
Он достал из-за двери большой, засиженный мухами фонарь, засветил в нём лампу и спустился с крыльца, бросая на просеку длинные трепетные щупальца теней.
— Отоприте-ка, братцы! — постучал Карновский в заднюю дверь конторы.
За дверью раздался испуганный шорох. Кто-то испуганно шептал. По полу негромко загремели чем-то твёрдым.
— Отопри! Свои! — окликнул Карновский снова, не дождавшись ответа.
— Что ж ты, рыжий дьявол, не отпираешь? — рассердился Звягинцев. — Барина на улице держишь, чалдон несчастный?
