— Ты сам одобрял мою смелость!
— Да! Смелость, но не… грязь. Извини, ради Бога! Все эти собрания акционеров, где ты принимаешь благодарности, эти инженеры, ковыряющие с учёным видом землю, посоленную беспаспортным бродягой… Где же тут смелость? В чём?..
— Смелость в том, что я ставлю на карту жизнь, — серьёзно ответил Карновский. — А грязь… Э, братец ты мой, да разве не из грязи добывают золото?
— Играешь словами! Что толку, что ты рискуешь жизнью. Разве твоя смерть обеспечит судьбу этих людей?
— Почём знать?
— Ты говоришь серьёзно?
— Совершенно серьёзно. Скажу больше, скажу определённо: да, обеспечит!.. Ты доволен?
Звягинцев пожал плечами.
— Мне слишком тяжело было бы не верить твоему слову. Но я не знаю, что ты хочешь этим сказать. Отпусти меня лучше спать, Вячеслав… Устал я…
— Иди! — равнодушно отозвался Карновский.
Старик растерянно потоптался на месте, потом подошёл к креслу Карновского.
— Что скажешь ещё?
Звягинцев внезапно охватил голову Карновского руками и, уткнувшись носом в его волосы, прошамкал бессильным старческим плачем:
— Вяче… Ведь я… я тебя… грамоте учил.
— Ну, перестань, перестань, старикашка! — дрогнувшим голосом, видимо сильно взволнованный, отозвался Карновский, освобождая свою голову. — Ступай спать… И то тебе пора на покой. А за меня, брат, не бойся! — Карновский встал и потянулся своим сильным, мускулистым телом. — За меня не бойся! Я и один справлюсь! Ну, спокойной ночи.
Он поцеловал старика в спутанные седые кудри. Звягинцев, всхлипывая и волоча ноги, поплёлся к себе в диванную.
— Скажите заложить серого в беговые! — приказал Карновский, позвонив горничной.
— Слушаю. Там вас, барин, барышня ожидает, в сенях.
— Какая барышня?
— Не могу знать. Оне под увалью… С заднего хода пришли. Не приказали беспокоить, пока не кончите.
— Позови!..
— Чем могу быть полезен?.. Присядьте, пожалуйста, — подвинул он гостье кресло. — Я сейчас велю зажечь лампу.
— Не нужно, — ответила гостья, не двигаясь с места.
Карновский невольно вздрогнул.
— Надежда Николаевна?.. Вы?.. У меня… в такой час?..
— Я у вас, в такой час! Что вас так поразило?
— Но… ради Бога, присядьте! Вы разденетесь?
— Нет. Я на минутку, по делу.
— К вашим услугам, присядьте.
— Нет, я буду стоять… Вячеслав Константинович! Скажите мне правду, вы… любили меня?
Карновский судорожно ухватился за спинку кресла.
— Вы пришли, чтобы предложить… только затем, чтобы предложить этот вопрос?
— Нет, не за этим. Я пришла вот зачем! — Девушка вынула из муфты сложенный, исписанный твёрдым почерком листок бумаги. — Читайте.
