Но, отправляясь со своим ведомым в очередной учебный полет, он по-отцовски предупреждал:
- Смотри, станет туго - иди на посадку...
В полетах он обычно «закладывал» такие виражи, что иногда в глазах становилось серо. Конечно, стоит только чуть «дать от себя», затянуть вираж - и сразу станет легче. Легче-то легче, но тогда ведущий уже умчится в недосягаемую высоту, а ты останешься внизу, ненужный, отброшенный, смятый...
И мы тянулись за ним, хоть это слово трудно применить к тем скоростям, на которых Гуменников «вывозил» в небо нас, молодых. Он был суров, если курсант «сдавал», но и справедлив беспредельно, когда дело касалось принципа.
Однажды со мной случилась неприятная история, причиной которой была моя молодость и горячность. Недолго размышляя, один из командиров подал рапорт, в котором категорически требовал: «Титова из училища списать. И - немедленно!..»
Когда-то, в минуту малодушия, я сам хотел порвать с авиацией. Но теперь, когда по-настоящему полюбил полеты, исключение из училища было бы для меня катастрофой...
Я слонялся по училищу, мучительно раздумывая над тем, как там, в штабе, решится моя судьба.
- Что нос повесил, Титов? - услышал я грубоватый голос.
Передо мной стоял командир звена В. И. Гуменников.
- Пузыри пускать рано... Мы за тебя воевать будем. Оставят!
Только позже я узнал, что В. И. Гуменников и мой инструктор С. И. Коротков тоже написали рапорт, в котором доказывали мое право продолжать учебу. Доказывали, несмотря на то, что из-за этого пришлось серьезно поспорить с начальством. И я сделаю все, чтобы оправдать доверие моих учителей.
После полетов мы сами под руководством техника готовили самолеты к полету, сами устраняли неисправности, выполняли регламентные работы. Проводили послеполетную подготовку самолета: осматривали его, чистили, проверяли все агрегаты. В общем, работы на полтора-два часа, а если случится какая-либо неисправность, то и больше. Мы работали с большой охотой. Хотелось своими руками все потрогать, проверить. Подбадривая нас, техник говорил:
- Это нужно. Летчик без технических знаний и навыков - не летчик.
Пожалуй, он был прав. Работая на самолетах, мы глубже изучали технику, узнавали, как выполняются предполетный и послеполетный осмотры, что такое регламентные работы, какие бывают отказы, как их предотвратить, и многое другое. Самолет становился понятным, знакомым до мелочей. Это очень важно для летчика.
Последнее лето нашей учебы было особенно трудным. Мы летали в зону, по маршруту, вели учебные воздушные бои, стреляли и хорошо узнали, что значит летать на реактивном истребителе. Станислав Коротков - наш инструктор на боевом «миге» - был человеком строгим и промахов не прощал. Так о нем говорили у нас в эскадрилье. В справедливости этих слов мы вскоре убедились сами. Летишь в зону, выполняешь фигуры пилотажа. Кажется, все идет хорошо, но инструктор недоволен.
