— Браки нынче в моде, — заметил я. — Загляни-ка в календарь, нет ли у нас уже чего-нибудь на эти дни.
Лесли нерешительно повертела в руках приглашения.
— Ты в самом деле хочешь пойти?
Пришлось помедлить с ответом. Голос её звучал не слишком вдохновляюще. Я на целых семь лет старше Лесли, и многие мои друзья должны были казаться ей стариками.
— Я не настаиваю, — наконец осторожно ответил я. — Если тебе не хочется, мы можем отказаться. Оправдания найдутся. Но без подарков не обойтись. Тогда я выберу у Чартера что-нибудь подходящее к случаю.
Поскольку слушала она меня довольно внимательно, я быстро добавил:
— Все-таки приятно, что есть ещё люди, которые вступают в брак. Нам нужно тоже сделать новую попытку, не так ли?
Но Лесли уже снова углубилась в свою почту.
— Что? — рассеянно переспросила она.
— Ничего, — буркнул я, бросил на стол свою салфетку и встал. — Я ухожу. Ты будешь дома около пяти?
— Сегодня нет, Джон. Заседание комитета. Я позвоню, как только выясню, сколько примерно оно будет продолжаться.
Я вздохнул и нагнулся, чтобы поцеловать её в щеку. Она подняла глаза с очень занятым видом, рассеянно улыбнулась и снова погрузилась в свои письма.
Шагая через большую, мрачную гостиную к гардеробу в прихожей, я прикинул, стоит ли надеть плащ, и решил не делать этого. Когда я задержался на выходе у зеркала, чтобы поправить галстук, в дверях гостиной вдруг появилась Лесли.
— Джон…
Я встретил её взгляд в зеркале. Голос её звучал довольно странно. Она протянула руку.
— Тебе действительно не стоит беспокоиться из-за цепочки, Джон. Я вполне могу отнести её сама. Я… одним словом, будет намного лучше, если ты её оставишь.
Я обернулся к ней.
— Ни о каком беспокойстве нет и речи, Лесли. Я окажу тебе услугу с удовольствием.
Я хотел, я должен был сказать ей это.
Она мгновение колебалась, прикусив нижнюю губу, — странная детская привычка, означавшая, что она напряженно думает. Во мне вдруг поднялась волна внезапной, пылкой нежности к этой девочке, которая уже три года была моей женой, которую я любил и которая любила меня.
Помедлив, она открыла мне дверь. Сквозняк из холла с шелестом раздул её юбку, потом дверь за мной захлопнулась и я пошел ко коридору к лифту.
Старый Хайнс был шофером моего отца. Больше двадцати лет он служил нашей семье. Машину он водил весьма благоразумно и утренняя сумятица на улицах его не беспокоила. Я опустил стекло, отделявшее меня от водителя, и попросил его ехать немного побыстрее. Затем откинулся поудобнее и приоткрыл боковое стекло. Но воздух был так прохладен, что через несколько минут у меня зубы застучали от холода. Пришлось поспешно закрывать окно.
