Они гоготали и бранились так, что было слышно через дверь, а потом вдруг затевали потасовку — казалось, еще минута, и они разнесут дом на куски.
— Что там еще? — кричал отец, стукнув по столу кулаком. В кухне воцарялась мертвая тишина — слышно было только, как кто-то потихоньку шарил под столом, разыскивая упавший во время драки кусок хлеба.
— Головорезы! — ворчал отец.
После обеда он дремал на диване. Просыпался он с боем часов.
— Ну, ладно, пофилософствовал, и будет, — говорил он и, выпив кофе, уходил в мастерскую.
После смерти отца все изменилось. Катинка поступила в институт вместе с дочерью консула Лассона и с бургомистровой Фанни.
Семья консула иногда приглашала ее в гости…
Братья и сестры разъехались кто куда. Она осталась одна с матерью.
Это были самые счастливые годы в жизни Катинки — в маленьком городке, где все ее знали и она знала всех. В полдень они с матерью усаживались в гостиной, каждая у своего окна, — мать далее приспособила у своего окна «зеркальце». Катинка вышивала «французской» гладью или читала.
Яркие лучи солнца просвечивали сквозь цветы на окнах и ложились на чисто вымытый пол…
Катинка читала много книг — она брала в библиотеке романы о людях из высшего света и еще стихи, которые переписывала в альбом…
— Тинка, — говорила мать. — Смотри, вон идет Ида Леви. Ой, на ней желтая шляпка…
Тинка поднимала глаза от рукоделья.
— У нее сегодня урок музыки, — говорила она.
Ида Леви проходила мимо, кивала им, и они кивали в ответ и знаками спрашивали у нее, собирается ли она на станцию к «девятичасовому».
— Как она выворачивает ноги, страх один, — говорила Тинка, провожая Иду Леви взглядом.
— Это у нее от матери, — отвечала мать Тинки.
Так проходили один за другим — управляющий имением, два лейтенанта, уполномоченный и доктор. Они кланялись, а женщины в окне кивали и о каждом говорили несколько слов.
Они знали про каждого, куда он идет и зачем.
Они знали каждое платье и каждый цветок на шляпке. И каждый день говорили одни и те же слова об одном и том же.
Вот мимо проходит Мина Хельмс.
— Смотри, Мина Хельмс, — говорит мать.
— Да. — Катинка провожает ее взглядом, щурясь от солнца.
— Ей надо бы сшить новое пальто, — говорит она.
— Бедняжка, откуда им взять денег? — Мать следит за Миной в зеркало… — Да, старое совсем уже обтрепалось. А может, его еще можно перелицевать. Правду говорит фру Нес — у фру Хельмс и денег нет и руки никудышные…
— Вот если бы у господина уполномоченного были серьезные намерения, — отзывалась Тинка.
