НАПОЛЕОН: Скажите еще, что палачами у вас тоже становятся в колыбели.
ЛОРД ХОУ: Я должен признаться, ваше величество, что не считаю свое теперешнее занятие намного более почетным. Я не губернатор, а тюремщик.
НАПОЛЕОН: Увы, нет, милорд, скорее сторож.
ЛОРД ХОУ: Это не имеет значения. Тюремщик ничем не лучше палача. Но, разумеется, для блага Англии это совершенно необходимо.
НАПОЛЕОН: Стало быть, вы без колебаний казните меня, если...
ЛОРД ХОУ: Если понадобится, ваше величество, но, поверьте, я буду очень смущен.
НАПОЛЕОН: Жаль, я не могу вас наградить. Может быть, это сделает король Георг, если не попадет в мое положение. Зато вы будете упомянуты в моих мемуарах.
ЛОРД ХОУ: Ваше величество...
Явление 28
(Людовик XVIII беседует с премьер-министром Франции герцогом де Руалем.)
ЛЮДОВИК: Увы, герцог, я давно уже не сплю с ней.
ГЕРЦОГ: Мне очень жаль, ваше величество.
ЛЮДОВИК: Нет, я еще могу. Но это слишком трудно. Живот мешает. Вы же знаете, я никогда не отличался большими способностями.
ГЕРЦОГ: Ваше величество, ваш дед...
ЛЮДОВИК: Мой дед! Он жил в другие времена. Поймите, герцог, Людовик Пятнадцатый - это звучит совсем иначе, чем Людовик Восемнадцатый. Не было революции, гильотины, эмиграции - да ничего не было. Бедное человечество, тогда еще можно было вести здоровый образ жизни. Это теперь даже трудно вообразить. По-моему, мы с вами, хоть и роялисты по профессии, дадим сто очков вперед любому либералу времен моего деда, или даже либералу типа герцога Эгалите. Мы уже не те. Столь бурные времена превращают целые народы в умалишенных. Отныне ни один французский король не будет любить женщин.
ГЕРЦОГ: Увы, сир. К счастью, во Франции есть не только король.
ЛЮДОВИК: Увы, мой друг, лучшие времена давно прошли не только для меня, и лишь немногие помнят их как следует. Остались легенды. Ну, да, любовницы моего деда, курица в горшке, Нантский эдикт. Ерунда. У нас теперь хартия.
ГЕРЦОГ: Ваше величество, пройдут несколько лет, и все забудут, что это такое. Франция будет процветать и снова станет великой державой.
ЛЮДОВИК: Может быть. Но кто бы ни правил теперь во Франции, она всегда будет более республикой, чем монархией.
ГЕРЦОГ: Я слышал, ваше величество, как кто-то примерно таким же образом бранил Французскую республику.
ЛЮДОВИК: Какое это имеет значение? Я не собираюсь становиться председателем Национального собрания и, кстати сказать, и вам не советую.
ГЕРЦОГ: Я вполне удовлетворен своим постом, сир.
