Раздался осторожный стук в дверь.
– Да, – нетерпеливо воскликнула она. Будет ли конец этим преследованиям! Но это был всего лишь Сомс, дворецкий, который пришел доложить (в глазах – невысказанное сочувствие), что дядя ожидает ее в своем кабинете.
«В его кабинете, как бы не так», – мысленно возмутилась она, не позволяя угаснуть гневу, который помогал ей сохранять мужество. Кабинет ее отца превратился в банкирскую контору, дядюшка Гернинг по-прежнему вел дела в городе и каждую неделю проводил в Лондоне несколько дней. Дом, который некогда был штаб-квартирой элиты вигов графства, пришел в упадок и выглядел едва ли краше, чем банковская контора. Лишь лучшие друзья все еще навещали ее, делая это со многими извинениями, почти тайно, по предварительной договоренности, выбирая время, когда ее дядя был в Лондоне, и всеми силами стараясь избежать показного гостеприимства ее тети.
С неохотой снова спускаясь вниз, она размышляла об этих друзьях. К кому из них она могла бы обратиться за поддержкой в этом затруднительном положении? Была, конечно, тетя Джулия, но она при первой же атаке Гернингов оказалась ненадежной опорой.
Даже в свои шестнадцать Дженнифер хотела держаться самостоятельно, показать Гернингам, что они – гости, по-прежнему считать своим опекуном тетю, заботам которой поручил ее отец. Но тетя подвела ее тогда, и конечно не стоит ожидать от нее большего теперь, к тому же она сейчас за сотни миль отсюда, живет у каких-то неизвестных родственников в Йоркшире. Обращаться к ней бесполезно. Оставалась только Люси Фэвершем. Люси была ее лучшей и самой давней подругой, дочерью генерала Хуго Фэвершема – надежного политического партнера ее отца; у них даже гувернантка была одна на двоих. Но Люси было только восемнадцать, и матери у нее тоже не было. И хотя генерал не делал секрета из своей нелюбви к ее дяде Гернингу, Дженнифер очень сомневалась, что он поддержит открытое неповиновение. Его радикальные политические убеждения вряд ли простирались до одобрения мятежа со стороны молоденьких девушек. Вообще-то она давно поняла, что он был из породы людей, предпочитающих делам слова…
Она дошла до двери в кабинет. Войдя, увидела, что дядя чем-то занят за конторкой, которая выглядела совершенно неуместной среди гравюр с охотничьими сценками, принадлежавших ее отцу.
– А-а, Дженни, дорогая, – ласковый тон обращения подсказывал ей, что он собирается сделать вид, будто между ними не было никакой ссоры. Она знала эту его старую хитрость и приготовилась к сопротивлению.
