С тех пор прошел год. Невыносимый год, в течение которого Дженни наблюдала, как ее дядька жмется из-за каждого пенни, необходимого для имения, и выдерживала постоянные стычки с теткой. Презирая и дядьку, и тетку, она невольно привязалась к их дочери. Элизабет, которая была на год моложе ее, и даже к их воспитаннику – ленивому и добродушному Эдмунду Батсу.
Но это было последней каплей. Замуж ради дядюшкиного удовольствия она не выйдет. Не поверила она и его рассказу, что человек, который просит ее руки, был другом ее брата. Она слишком хорошо знала, на что способен дядюшка, добиваясь своей цели. Она пристально, в упор посмотрела на него взглядом, который был так похож на взгляд ее отца и всегда был неприятен дядьке.
– Если он и друг Ричарда, что же он так долго не являлся сюда? Именно в прошлом году мне нужен был друг.
Дядюшка тоже чувствовал справедливость этого упрека, но попытался от него отмахнуться.
– Тем не менее он уверяет, что хорошо знал Ричарда, да и Френсиса тоже.
Она не могла вынести, что он произносил имена ее братьев.
– Не сомневаюсь, что он часто выпивал с ними. Они никогда не отличались особенной разборчивостью в знакомствах. Но друг, дядя, друг приехал бы раньше. Нет, – она стряхнула влажную руку, которая убеждающе легла на запястье. – Я не сомневаюсь, что у вас есть свои причины желать этого брака, но больше не хочу ничего о нем слышать.
Повернувшись так резко, что юбка закрутилась у нее вокруг ног, она выскочила из комнаты.
Через минуту она расплачется, а ведь пока она ни разу не доставила дядюшке радости видеть ее слезы.
Взбежав по центральной лестнице и стремительно войдя в свою комнату, она в ярости стала рыться в шкафу в поисках дорогих ее сердцу связок писем от Ричарда. «Боюсь, вчера перебрали, – писал он незадолго до Ватерлоо, – но кто же устоит, когда бутылкой распоряжается Феррис? С тех пор как я попал в свиту Бо, Феррис покровительствует мне. Ребята говорят, мне дьявольски повезло с таким другом. Он настоящий коринфянин – постарше меня, конечно; в свите Бо еще с Испании. К тому же он и друг Бруммеля… И, ох, Дженни, видела бы ты его галстуки!»
Ее глаза наполнились слезами: такое мальчишество! Сейчас, после года горя и бед, она чувствовала себя старше своих братьев. А что касается этого повесы – их собутыльника, который, несомненно, и был причиной той кучи долгов, что, невыносимо ворча, вынужден был оплатить дядя после их смерти, то ему она покажет, какого мнения о нем их сестра.
