Но Дженнифер оставалась в счастливом неведении относительно этой низкой клеветы. Внешне ее мир был исключительно розовый. Имея наконец полный гардероб молодой леди высшего света, она теперь всюду выезжала со своей патронессой или, если герцогиня предпочитала остаться дома и писать дневник, с леди Бересфорд, которая казалась добрейшей из дам, когда-либо сопровождавших девушек на светских приемах. Ее дочь, Памела, ничего собой не представляла; она была неинтересной, скучной, уравновешенной девушкой, но в своем предвкушении от покорения Лондона Дженнифер этого не замечала. Она вела беседу за двоих и не замечала, что среди веселых молодых людей, которые окружали их каждый вечер, говорила именно она, а Памела только улыбалась, кивая и слушая.
Будучи независтливой сама, Дженнифер не имела представления о том бешенстве, с которым леди Бересфорд наблюдала за происходящим, и простодушно считала, что они с Памелой подруги, хотя и не очень близкие. Таким образом они вместе (и как бы не вместе) посещали балы и рауты, театр и оперу, и всюду, куда бы они ни пошли, их сопровождал рой кавалеров. Более консервативные и осторожные ухаживали за Памелой, семья и состояние которой были всем известны; весельчаки и любители рискнуть выбрали Дженнифер. В конце концов ведь не зря же ей покровительствует богатая герцогиня.
Главным из них как по положению, так и по настойчивости ухаживаний был молодой лорд Ледерхед, денди непревзойденной элегантности. Говорили, что в заботе о своей внешности он превосходит даже знаменитого разорившегося изгнанника Бо Бруммеля. Поскольку одевание к выезду занимало у него не менее двух часов, а переодевался он по меньшей мере трижды на день, в беседе он, естественно, бывал довольно скучноват. Но, как заявила Дженнифер, его внешность – сама поэзия, так что требовать от него еще и прозы – это слишком. Памела, разумеется, передала это лорду Ледерхеду, но, на ее несчастье, ему слишком понравился комплимент его внешности, и он не обратил внимания на вторую часть. Он остался верным рабом Дженнифер, что привело в ярость Памелу, ибо до появления Дженнифер она считала его своим кавалером и со дня на день ожидала предложения руки. Теперь же она ждала возможности как-нибудь опорочить Дженнифер в глазах светского общества. Неосведомленность Дженнифер в том, что касалось правил лондонского этикета, была полнейшей; рано или поздно она обязательно нарушит их, ей надо лишь чуть-чуть в этом помочь.
