Когда Дженнифер поворачивала Звездного обратно в узкий проезд Грейт-Питер-стрит, грубая рука схватила коня под уздцы.
– Эй ты, приятель, – произнес голос с выговором кокни,[1] – тебе подобным здесь не место. Мы, понимаешь, едим таких молодцов.
Слова были произнесены дружелюбным, даже покровительственным тоном, а рука пыталась направить Звездного обратно на тихую улицу, но конь, возбужденный шумом толпы, внезапно отпрянул назад при прикосновении незнакомой руки. Измученная Дженнифер чудом удержалась в седле, пытаясь одновременно успокоить и коня, и толпу, расступившуюся было перед его копытами, а теперь снова сомкнувшуюся вокруг, но уже с совершенно иным настроением. Из голосов, раздававшихся со всех сторон, исчез дружелюбный покровительственный тон. На Дженнифер отовсюду сыпались упреки: «Сделал это нарочно», – сказал" один; «надеялся вышибить нам мозги», – вторил другой? «таким самое место в реке», – произнес третий. Множество горячих грязных рук ухватилось за уздечку и поводья. Ее протесты и объяснения потонули в сердитом гуле голосов. «К реке, к реке», – кричали со всех сторон. Измученная, перепуганная, ужасаясь тому, что ее мучители могут выяснить ее пол, Дженнифер чувствовала, что толпа всей своей массой оттесняет Звездного вниз по узенькому переулку прямо к реке. Грубая рука сорвала шляпу с ее головы, и шляпу стали перебрасывать из рук в руки.
– Ну, красавчик, где твоя шляпенция? Пусть-ка выудит ее из реки, – донесся до нее возглас.
Борясь в водовороте рассерженных людей, Дженнифер краем глаза увидела экипаж, медленно двигавшийся в толпе ей наперерез; кучер, сам кокни, что-то произнося, прокладывал уговорами дорогу. Там, несомненно, была помощь. Заставив, несмотря на ужас, свой мозг работать, Дженнифер попыталась направить Звездного к экипажу. Но тщетно, людская волна оттеснила ее слишком быстро. В отчаянии она поднялась в стременах и издала дикий крик о помощи.
В этот миг окно экипажа со стуком опустилось, из него высунулась голова и отдала приказ кучеру. Затаив дыхание Дженнифер увидела, что экипаж повернул и медленно поехал сквозь толпу по направлению к ней. Теперь она могла расслышать слова кучера: «Дорогу лорду Мэйнверингу, – кричал он, – вы, болваны, вы что, не узнаете своих друзей?» Толпа тут же с готовностью откликнулась: «Да здравствует Мэйнверинг! Мэйнверинг и петиция! Ура!» Со смешанным чувством облегчения и ужаса Дженнифер увидела, что из окна экипажа выглядывает Мэйнверинг собственной персоной. «Чудесно, – громко закричал он, и толпа вдруг затихла, – прекрасно, теперь вы кричите «ура!» в мою честь, а что вы делали с моим юным другом минуту назад?»
