Да, это самоуничижение - все время повторять себе, насколько ты мал, равно как и смотреть под ноги и по-старчески щупать палкой землю, самоуничижение, но, споткнувшись, уткнуться в нас носом - это унижение, и потому давайте-ка сочтемся. Может быть, - и вряд ли это новая мысль, но только кто мог это сказать? - путь, избранный Францией и Европой, вернее, европейцами, - сделать людей счастливыми, переустраивая природу и общество, - словом, мироздание, - сделав их прежде всего богатыми, столь же осмыслен и плодотворен, как, скажем, замысел изменить климат или отопить мировое пространство с тем, чтобы в январе не замерзать в своей квартире, то есть устранить холодную зиму как факт, - недаром один мыслитель предпочитал разводить у себя дома пресмыкающихся, - даром что они змеи и аллигаторы, - а не теплокровных. Это, может, и неплохой путь, и простой, и решительный, но очень уж он расточителен и уж слишком быстро растет на этом пути энтропия. В конце концов, тому, кто не хочет топить в квартире печку или камин, проще и надежнее обогреваться при помощи физических упражнений - это, по крайней мере, бесплатно.
Солнце просияло, проткнув облачко, как все в Китае, напоминавшее дракона.
Дело, однако, не в этом, не в этом, не в том, что жалко времени, денег и ресурсов, дело в экологии, в воде, в атмосфере - сколько же угля будет сожжено, воздуха отравлено, пока наши умники поймут, что от печек европейская зима теплее не станет, а если избыток углекислого газа в атмосфере и изменит среднеянварскую температуру в Лондоне, то много раньше основательно подтают полярные ледовые шапки и этот самый Лондон окажется под водой. Беда в том, что ущерб, который наносит сама себе европейская цивилизация, - худший из возможных видов ущерба, ибо он непоправим, ибо обратить вспять выветривание - все равно что реку, все равно, что жизнь будет только хуже, уровень энтропии никогда не понижается, не стоит и пытаться. Стало быть, весь расчет на безграничность ресурсов, но ведь мы-то знаем по крайней мере с восемнадцатого века, что земля круглая, а мир тесен, поэтому г-жа де Помпадур и сказала: "После нас хоть потоп", а не: "Все будет о?кей", может быть, имея в виду как раз ледовые шапки. Поэтому-то только в Европе все так быстро и, увы, необратимо меняется - девятнадцатый век разительно непохож на восемнадцатый, восемнадцатый - на семнадцатый, эра паровоза - на век Просвещения, а век Просвещения - на эпоху Великих географических открытий. Разумеется, вехи, события, эпохи, пестрота, но всегда главное отличие - следующая расточительнее предыдущей. Те, кто полагает, что колонизация чужих земель - дело стоящее, еще пожалеет, когда земли все выйдут, а привычка останется.
