– Я хотел получше узнать вас, мистер Обри, – ответил гость, подходя к камину.
Робин улыбнулся, и тепло его улыбки было обязано отнюдь не быстрому ответу. Взяв свечу, он зажег ею три другие свечи на каминной полке, затем направился к окну, противоположному тому, у которого сидел его гость. У этого окна стояла старая скамеечка для молитв. С торжественным видом Робин зажег стоящие на ее выступе две свечи, между которыми на двух гвоздях висело распятие итальянской работы, изготовленное из слоновой кости. После этого, все еще улыбаясь, он вернулся к визитеру.
– Я зажег все свечи, чтобы поблагодарить сэра Френсиса Уолсингема за доброе сердце, приведшее его сюда.
– Значит, вы знаете меня?
– Я слышал, как вы сказали, что были другом моего отца.
Лицо Уолсингема, обычно холодное и суровое, заметно смягчилось, а меланхолию в глазах сменило веселое и в то же время виноватое выражение.
– Я был многим обязан твоему отцу, Робин, еще в то время, когда был членом парламента от Лайма,[24] а он – джентльменом из Бридпорта.[25] Я с трудом заводил друзей. Это моя вина. Какие-то барьеры в моем поведении, хотя, надеюсь, не в сердце, стоят между мною и другими людьми. Я пытаюсь быть искренним, а кажусь фальшивым, шучу, но остроты получаются вымученными. Если я говорю кому-нибудь: «Вы мне нравитесь», то он прежде всего думает, с какой целью я это сказал. Когда я рассказываю какую-нибудь историю, даже самую короткую, всем задолго до конца начинает казаться, будто я вытаскиваю какую-то мерзость из глубокого колодца. Многие люди случайно сталкиваются в дверях, а потом идут до конца жизни рука об руку. Я завидую им. Со мной такое случилось лишь однажды – моим другом стал твой отец. Конечно, у нас имелось кое-что общее. Он был великим путешественником, я провел большую часть молодости за границей. Но во всем остальном он являл собой полную мою противоположность, умея веселиться и смеяться так, что все кругом сотрясалось…
– Пока не умерла моя мать, – сказал Робин.
Сэр Френсис кивнул.
– При твоих родах, Робин, – добавил он мягко. – После этого твой отец покинул Бридпорт и построил Эбботс-Гэп на краю графства. Боюсь, он стал беспокойным и несчастным человеком. Тебе это должно быть известно больше, чем мне, так как я в те годы видел его только один или два раза. Но моя привязанность к нему не уменьшилась, и поэтому, когда се величество сегодня после возвращения в замок благосклонно отозвалась о его сыне, я отложил все дела, чтобы сын смог услышать ее слова из моих уст, прежде чем я завтра вернусь в Уайтхолл.
