Вечером у Карыся поднялась температура, он начал бредить, и склонившаяся над ним мать услышала, как Карысь быстро и радостно говорил:
— Лёд белый-белый, а потом синий-синий, и рыбки большие-большие, им холодно там, холодно...
1
Вначале всё было красно, красно, красно. Нет, не предметы и не люди красные, а просто всё вокруг — красно. И в этой красноте невозможно определить себя: где ты и какое место занимаешь, улица это или дом, зима или лето, спишь ты или выбежал на берег реки и сломя голову несёшься вдоль кромки воды под лучами заходящего солнца — ничего этого нельзя понять. И так продолжается долго, до тех пор, пока среди красного сияния не начинают появляться красные шары и линии. Постепенно они всё больше выделяются, наполняются густотой, и вдруг обнаруживается, что всё красное стало непроницаемо чёрным, за исключением этих шаров и линий. Чёрное вселяет тревогу, но тревога эта без адреса и существует как бы сама по себе. Но оказывается, ничто в мире не существует само по себе, и вместе с чёрным приходит холод. Он окутывает с ног до головы, он почему-то страшен, этот холод, словно бы наделён реальными приметами и чертами, и в этих приметах и чертах — угроза. И теперь, когда чёрное и угроза, хочется назад, туда, где всё красное и где нет никаких ощущений. Однако и чёрное постепенно размывается, светлеет, красные шары исчезают, и на смену всему этому приходит ясный-ясный день. Это уже похоже на сон. Ясный-ясный день, тает снег на крыше, весело журчат невидимые ручьи, со звоном падают и разби ваются длинные сосульки, и ласково припекает солнце. Вначале ласково, потом жарко, потом уже нечем дышать, не хватает воздуха, и вновь начинают маячить вдали красные шары и линии, постепенно растущие и вскоре превращающиеся в сплошное красное сияние. И так повторяется много-много раз...
Когда Карысь очнулся и впервые вернулся из забытья в тот мир, где он бегал и смеялся, был счастлив и огорчён, с которым был связан своими заботами и делами, начинался вечер. Он лежал в постели, и через окно к нему заглядывало большое красное солнце. Карысь вздохнул и обрадовался солнцу. Потом он заметил, что в комнате как-то необычно чисто и светло. Так светло, что больно было глазам, и ему невольно приходилось их щурить. Долго не понимая причину этого необычного света и уже начиная потихоньку сердиться, он вдруг вспомнил — снег. На улице был снег. Он лежал в их дворе, на крыше соседнего дома, на деревьях — всюду был ослепительный снег. Карысь вздохнул и обрадовался снегу. Потом Карысь увидел, как по двору, по ослепительно-белому снегу перекатывается что-то тёмное, быстрое. Это тёмное кружилось, бежало, падало, встряхивалось и опять кружилось. Карысь попробовал приподнять голову, чтобы лучше разглядеть это таинственное тёмное, но голова оказалась неожиданно тяжёлой, не хотела подниматься, и он быстро устал. И уже закрывая глаза, уже забываясь, он догадался — Верный. Карысь вздохнул, обрадовался Верному и заснул.
