— Если ты будешь бить — сам допрашивай, — поднялся со стула Виктор. — Зачем я тогда нужен? Вот скажу Сергею Степановичу — он тебе выдаст…
— Сидеть! — больно ткнул бандит дулом пистолета под ребра. — Господу Богу скажешь, а не Николаеву, сявка дерьмовая! Веди допрос, падла, пока я добрый!
И снова, уже сильней, приложился стволом.
Безоружному схватиться с настороженным вооруженным — нечего и думать. Даже такому натренированному самбисту, каким друзья считали Чегодина. Надо терпеливо ожидать удобного момента, когда пистолет «взглянет» в лругую сторону. Выхватить из-под себя стул и оглушить «конвоира». Виктор напряг и отпустил мускулы, будто проверил их готовность.
Но Меченный был на чеку. Будто подслушал планы сыскаря. Снова больно ткнул стволом.
— Федор Пантелеймонович, ничего плохого мы вам не сделаем, — за спиной — насмешливое гмыканье. — Ответите на наши вопросы — развяжем и уйдем. Нам необходимы некоторые сведения о вашей постоялице, той, которую привез племянник. И об ее спутнике.
Старик молчал. Из носа продолжали течь кровь — тонкая струйка пересекла губы, окаймила шрам на подбородке. На лбу выступила обильная испарина, глаза закатились.
— Он потерял сознание, — Чегодин повернул голову, ладонью отстранил направленный на него ствол пистолета. — Думаю, сердечный приступ. Надо развязать, перенести на постель…
— На кладбище, а не на постель! — заорал Меченный. На губах вспухли пузыри пены. — Придуряется, хвост собачий, на понт берет, дерьмо в штанах. Я ему сейчас окажу «скорую помощь», вонючему артисту!
Выбора не было — приходилось рисковать. Чегодин прыгнул в сторону, схватил стул. Выстрел. Пуля пролетела в каком-нибудь сантиметре от плеча. От брошенного стула убийца легко уклонился. С медлительностью садиста поднял пистолет, прицелился вначале в голову, потом перевел ствол на грудь, живот. По лицу распозлась зловещая улыбка.
— Богу помолился, сыскарь? Сейчас предстанешь…
Но вторично выстрелить он не успел — в горницу ворвался… Вертаев, взмахнул рукой с зажатым в ней ножом. Лезвие легко вошло в грудь убийцы. Меченный кулем свалился на пол.
Удивляться неожиданному появлению приговоренного к смерти помощнику нет времени. Вместе развязали старика, перенесли на кровать. В хате не оказалось ни валидола, ни других сердечных лекарств, пришлось ограничиться мокрой тряпицей, положенной на грудь.
— Федор Пантелеймонович, очнитесь, — глупо уговаривал больного Виктор, будто его просьба способна заменить валидол.
