Он — Одаренный иллюстратор.
Как жаль, что ему досталась такая доля.
* * *
Диониса заставила его провести в постели два дня и не дала ни карандаша, ни альбома, чтобы он мог хоть как-нибудь скоротать время. Агустин был счастлив, на третий день праздника Имаго ему разрешили встать. Он сидел в гостиной матери, завтракал, ел сыр с булочками и пил лакричный чай, когда без объявления вошел Кабрал.
— Цвет лица у тебя уже вполне приличный, — заметил старик. — Что это ты такой задумчивый, молодой человек?
— Я пытаюсь придумать, как защитить Элейну, — вырвалось у Агустина.
— Не сомневаюсь, Элейна сама прекрасно может себя защитить, но я понимаю, что ты имеешь в виду. Впрочем, сейчас тебе следует побеспокоиться о себе. Из-за твоей болезни наказание отложено, а я пришел предупредить тебя; ты предстанешь перед Вьехос Фратос. Это значит, что меня там не будет.
Агустин чуть не подавился булочкой, закашлялся, но сумел проглотить кусок; новый приступ у него не начался.
— Они сделают со мной что-нибудь ужасное?
— Не говори им то, что я тебе сейчас скажу. И выслушай очень внимательно. Они станут угрожать, поскольку не любят, когда в их дела вмешиваются. Мне-то понравилась твоя затея. Но ты же понимаешь, у Одаренных передо мной преимущество, а им твой фокус пришелся не по душе. Однако во время летней лихорадки погибло много мальчиков. Ты представляешь для семьи Грихальва большую ценность. Ведь именно на таких, как ты, основано благополучие нашего семейства. Они попытаются тебя запугать, но причинить вред не решатся, если только не сочтут тебя опасным, — но мы-то с тобой знаем, что им нечего тебя бояться. Эйха! Кто-то идет. Все будет хорошо!
Кабрал скрылся за одной из дверей как раз в тот момент, когда в другой появились Гиаберто и Диониса. Агустина все это могло бы развеселить, если б он не дрожал от ужаса. Лицо Гиаберто было невероятно серьезным, а Диониса казалась одновременно разъяренной и обеспокоенной. Будь сейчас рядом с ним Элейна, Агустин чувствовал бы себя увереннее. Но он остался один.
— А ну прекрати трястись! — рявкнула на него мать. — Ты мне напоминаешь перепуганную насмерть служанку, пойманную в тот момент, когда она тайком лакомилась сиропом. — Диониса вдруг замолчала, подошла к сыну, который даже пошевелиться от страха не мог, и погладила его по плечу. — Ну, ну, нинио. Ты же знаешь, я тебя защищу. Никто не обидит моего Агустина. Мы с Гиаберто желаем тебе только добра. Но ты должен вести себя как мужчина и пойти сейчас с дядей.
