– Не сомневаюсь. – Я отстранила скрипку. – Но так много времени прошло.
– Хочешь сказать, что давно не практиковалась? Вот это очень жаль, Эцуко. Ты ведь когда-то не расставалась с инструментом.
– Когда-то да. А теперь почти к нему не прикасаюсь.
– Какой стыд, Эцуко. Ты так была увлечена. Помню, ты, бывало, начинала играть среди ночи, в полной тишине, и будила весь дом.
– Будила весь дом? Когда я такое делала?
– Да-да, я помню. Когда ты впервые к нам приехала. – Огата-сан рассмеялся, – Не расстраивайся так, Эцуко. Мы все тебя простили. Постой-ка, а что это был за композитор, которым ты восторгалась? Мендельсон?
– Неужели это правда? Я будила весь дом?
– Да незачем так убиваться, Эцуко. Это было сто лет тому назад. Сыграй мне что-нибудь из Мендельсона.
– Но почему же вы меня не остановили?
– Это было только в первые несколько ночей. А потом, мы против ничего не имели.
Я легонько тронула струны. Скрипка была расстроена.
– Ох, и в тягость же я вам тогда была, – тихонько проговорила я.
– Чепуха.
– Но как же остальные домашние? Наверняка они решили, что я сбрендила.
– Настолько плохо они о тебе не могли подумать. Как-никак, все кончилось тем, что ты вышла замуж за Дзиро. Ладно, Эцуко, довольно об этом. Сыграй мне что-нибудь.
– На кого я походила в то время, отец? На помешанную?
– Ты была страшно потрясена, ничего другого и не следовало ожидать. Мы все тогда были потрясены – те из нас, кто остался. Послушай, Эцуко, давай забудем об этом. Сожалею, что начал этот разговор.
Я снова приложила инструмент к подбородку.
– Ага, – произнес Огата-сан, – Мендельсон.
Я, со скрипкой на плече, постояла так немного, потом опустила скрипку и вздохнула:
– Нет, вряд ли я смогу сейчас это сыграть.
– Прости, Эцуко. – Голос Огаты-сан зазвучал серьезно. – Наверное, мне не стоило этого касаться.
Я взглянула на него и улыбнулась:
– Похоже, дитятя чувствует свою вину.
– Я просто увидел там скрипку и вспомнил о прошлом.
– Я сыграю вам в другой раз. После того как немного поупражняюсь.
Огата-сан отвесил мне легкий поклон, и в глазах его снова заиграли смешинки:
– Я запомню твое обещание, Эцуко. Быть может, ты и меня немного подучишь.
– Не могу же я вас всему научить, отец. Вы сказали, что хотите научиться готовить.
– О да. И этому тоже.
– Я сыграю вам, когда вы в следующий раз нас навестите.
– Запомню твое обещание.
В тот вечер после ужина Дзиро с отцом уселись за шахматы. Я убрала со стола и взялась за шитье. За игрой Огата-сан сказал:
