– Она трахается с любым.
Он повернулся – ничего, кроме темных стен его комнаты, красного света лампочки, недвижимых теней, дымка от затухающего окурка, похожего на струйки воды, только льется она не вниз, а вверх.
– Она трахается со всеми без разбора, Харви.
– Она всехняя давалка!
– Знаешь, что она любит? Ей нравится, когда я кладу ей его в ухо!
Темные тени танцевали по стенам, тени людей, которые покатывались со смеху. Тени его одноклассников и каких-то незнакомцев.
Харви слышал вокруг себя смех, гогот, хихиканье, которое эхом отзывалось в темноте. Теперь тени качались на всех стенах, подкрадываясь к нему.
Смех становился громче. Харви попытался выскользнуть. Но тени заполнили комнату, закрывая красный свет. Он почувствовал холод, ледяной холод, стены туннеля всасывали, впитывали его в себя.
– Она больше никогда не хочет тебя видеть!
– Кто? – крикнул он.
– Твоя мать, – ответил чей-то голос.
– Анджи, – произнес кто-то еще.
Харви вертелся, извивался, кружился, пытаясь прорваться к тоненькой полоске света.
– Отпустите меня! Оставьте меня в покое! – закричал он, но ни звука не слетело с его губ.
Затем Харви услышал голоса – болтали его школьные товарищи, их речь доносилась до него громко, но слегка приглушенно, как будто он стоял под дверью.
– С ней уже все переспали, – визгливо сказал Уоллс-младший.
– Харви до сих пор не понял, для чего ему нужен член, – заметил Хорстед.
Раздался взрыв смеха.
– Харви нужно попробовать вставить его ей в ухо, – вмешался в разговор Рекетт. – Их нужно брать неожиданностью. Они это любят.
Щелка света становилась шире, подступала ближе. Харви медленно опускался вниз.
– Насколько я знаю, это – чистая правда, – сказал Пауэлл. – Она переспала со всеми, кроме Харви. Эй, Харви, почему бы тебе не отправиться к ней, не схватить ее и не трахнуть, как трахают все остальные?
– Давай, Харви, – подначивал его Дейкр.
– Да, стащи с нее штанишки! – заорал Хорстед.
– Сначала положи его в ухо, – посоветовал Рекетт.
– Трахни ее! – завопил Уоллс-младший.
– Трахни эту сучку! – поддержал его Пауэлл.
Свет окутывал Харви со всех сторон – тусклый, рассеянный, слишком слабый, в нем ничего нельзя было разглядеть. Харви парил в комнате под потолком. Но комната была не его.
Вспыхнул свет. Он разглядел постеры Саймона и Гарфункеля на стене, аккуратно застланную постель с несколькими мягкими игрушками на ней, джинсы, майки, колготки и лифчик, в беспорядке разбросанные на стеганом одеяле.
Пузырек с духами, открытый, стоял на туалетном столике. Дверца платяного шкафа была нараспашку.
