— По крайней мере четверть. Может, даже треть. Лисандр негромко свистнул.
— Полковник, это выходит… половина операционного бюджета Флота?
— Не совсем. Большой Сенат по-прежнему кое-что выделяет на операции. Но фонды, которыми адмирал Лермонтов распоряжается самостоятельно, это, конечно, подорвет.
— Не могу сказать, чтобы меня это беспокоило. Но все же, полковник, что они могут сделать со своим урожаем, если не продадут его правительству? Они ведь не выполнят свою угрозу и не уничтожат его?
Фалькенберг рассмеялся.
— Когда столько денег на кону? Вряд ли. Боюсь, что существует большой рынок, принц Лисандр. Кое-кто согласен платить больше, чем правительство.
— Но…
— Наиболее вероятный покупатель — компания, принадлежащая семейству Бронсонов.
— О. Понятно. Член Большого Сената Бронсон. С его защитой…
— Совершенно верно. Его фракция не владеет большинством в Сенате, но ему это и не нужно, верно? Ни у кого нет большинства. Говорят, там постоянно идет торг.
— Да. — Лисандр посмотрел на дальнюю стену. Та была увешана голографиями. На одной легион, идущий парадом, с развернутыми знаменами и победными вымпелами. — Тем не менее, кажется, вы не предвидите никаких неприятностей с возвратом урожая.
— Я всегда ожидаю неприятностей, ваше высочество.
— Полковник, позвольте мне быть откровенным. Вы вовлечены в планы адмирала Лермонтова, но мы вовлечены еще сильней. Все, что способно изменить эти планы или отодвинуть их осуществление… все это будет очень серьезно воспринято на Спарте. — Он широко развел руками. — Конечно, я только посыльный. Я не уполномочен вести переговоры.
Фалькенберг приподнял бровь.
— Ну, если вы так говорите… Но вы — гонец к важным людям. Ваше высочество, вы должны понять мое положение. Я уверен, что вопрос с оппозиционными плантаторами будет решен в несколько недель, в крайнем случае месяцев. Так должно быть. После этого полк не сможет долго оставаться на Таните. И уж точно не пять лет. Местная экономика нас не выдержит, и к тому же я не могу обречь своих людей на пять лет в этой дыре.
— Что вы будете делать?
— У нас есть предложения. Придется принять одно из них.
— Предпочтительно такое, которое не свяжет вас надолго…
— Предпочтительно, — согласился Фалькенберг. — Но решения принимает совет полка.
— Полковник, мой отец… мы все сожалеем, что поставили вас в такое положение.
— Не сомневаюсь, — ответил Фалькенберг. — Сколько вы пробудете на Таните?
— Еще не решил, но… скажем, несколько недель. Максимум — месяцев.
