- Нам, русским, жить небесно и светло, ведь в русских жилах небо протекло.
Я посмотрел на публику, на разорённый стол, махнул рукой и вышел. И на крыльце опять попал на Алёшу, снова навзрыд плачущего.
- Ты что?
- Я не могу им показывать слёзы. Я плачу, я паки и паки вижу мир, - он повёл мокрой рукой перед собою. - Я вижу мир, виноватый пред Богом. Мир данную ему свободу использует для угождения плоти. Не осуждаю, но всех жалею. Только обидно же, стыдно же: старец надеялся, что я пойду в мир и его спасу. Откуда, как? Спасётся малое стадо. В него бы войти.
- Ну ты-то войдешь.
- Разве вы Бог, что так решаете? Нет, надо с ними погибать! Они все были очень хорошими, все говорили о спасении России только с помощью Православия. А от них другого ждали, и их не поддержали. Но не отпустили. Тогда они с горя и сами веру потеряли. Её же надо возгревать.
- Но кто же им не поверил?
- Приёмщики работы.
- Какие приёмщики?
- Не знаю. Но так ощущаю, что злые очень.
- А ты, Алёша, у Иван Иваныча жил?
- Я же не только у него. Но он хотя бы крестится. А то ещё был старец, того вспоминать горько. Всех клянёт и даже не крестится, объясняет, что нехристи крест присвоили, ужас, прости ему, Господи. Я всё надеялся, а зря. То есть, я виноват, плохой был за него молитвенник. Да и вообще плохой. Опять грешу, опять! - воскликнул Алёша. - Лучше пойду, пойду! - Он убежал, клонясь как-то набок.
НАКОПЛЕНИЕ ЭКСПОНАТОВ В МУЗЕЙ МЫСЛИ
Вскоре день, как писали ранее, склонился к ночи, надоело ему глядеть на нашу пьянку. Убавилось ли ночлежников, не считал. Обреченно улегся я на панцирную сетку и просил только не курить. Засыпал я под звон сдвигаемых стаканов и возгласы:
- Ну! По единой до бесконечности!
- За плодотворность наших мыслей!
Слышно было, как Ильич добивался признания и его мысли:
- Но есть же, есть же душа каждой строки!
- Да, - поддерживал его специалист по языку. - Раньше восклицательный знак назывался удивительным.
- Народ! Я забыл, вот это стихи или песня: "Кругом жиды, одни жиды, но мы посередине"? Только я забыл, это строевая или застольная?
- Какая разница? Запевай. Но не эту. Героическую.
- Запеваю! Запели:
Жизни только тот достоин, к смерти кто всегда готов. Православный русский воин, не считая, бьёт врагов!
- Не так, - поправлял Георгий. - Не так ведете мелодию. Я звуками всех мелодий пропитался, как повар запахами кухни.
- Плохое сравнение, - заметили ему.
- Ладно. Как оранжерейщик запахами цветов. Итак! Петь могут все! У всех же есть диафрагмы. Сюда внимание, сюда! Подымаю руку, замираю - вдыхаем, наполняем грудь большой порцией воздуха. Ах, накурено! Итак! Взмах руки - начало звука. Звука, а не ультразвука! Поём Пятую Чайковского. И-и!
