Не просто приходят двое друг к другу. Это почти такой же далёкий и извилистый путь, как путь светил, летящих в пустоте.
Лаолитянин что-то сделал. Лилит не поняла. Он приблизил лицо. Это было ни с чем не сообразно: его губы прижались к её губам! В какую-то долю секунды у неё мелькнула мысль, что он хочет укусить: зачем иначе наклонять рот, полный, правда, не зубов, — как она успела заметить, — но всё-таки в твёрдых пластинах, способных зажать кожу?
Она готовилась отпрянуть и защищаться. Её руки были сильнее, чем у него, — это-то она знала! Если только он не пустит в ход какой-нибудь магической штучки, коварно утаённой до сих пор.
Но он вовсе не пытался причинить ей боль. Он оставался всё в том же странном, неестественном положении недвижимым, и, если б она не ощущала, как бурно бьётся его сердце, она бы подумала, что он заснул.
Действительно, он был похож на сонного; глаза его не размыкались. Казалось, что и голова вот-вот свалится с плеч, — Лилит придержала ему затылок. Это было первое движение, которое она сделала. Неясный звук вырвался у Безымянного, словно он застонал, но тотчас откинул голову, и она увидела преображённое лицо. Всё было необычно в этот момент; тёплая волна прилила к её сердцу.
— Ты не боишься меня? — прошептал он.
— Я никого не боюсь, — отозвалась Лилит, слегка задрожав.
Он сказал что-то на своём языке. Она не поняла. А на её языке такого слова не существовало. Но он твердил его снова и снова, и вид у него был смиренный, как у человека, который не участвовал в общей охоте и вот теперь стоит у костра, тщетно ожидая, что ему бросят остаток.
В племени был суровый закон: кто не охотится, тот не получает доли. И всё-таки однажды Лилит утаила кусок дымного мяса на кости для такого отверженного. Но его взгляд, похожий на взгляд загнанного зверя, внезапно изменился: он выхватил кость из её рук и, торжествуя, отбежал в сторону. На Лилит он больше не взглянул: благодарность была неведома людям Табунды.
Но у лаолитянина выражение лица оставалось добрым и доверчивым. Он продолжал смотреть на неё с ожиданием.
Как вдруг схватился рукой за грудь. Его лицо почернело, щёки сразу впали. Он странно дёргался, задыхался, в то же время ладонью зажимая себе нос и рот, будто сам хотел помешать дыханию. На её глазах он клонился набок, словно засыхающая от сильного жара трава. Это было похоже на порчу. Лилит ведь не могла знать, что просто кончилось действие фермента, благодаря которому лаолитяне безвредно дышали земной атмосферой, не надевая скафандра.
