Гернан позади меня напряженно сказал:
— Рофф, еще одно слово…
Приятель Дитца достал новый пакет. Больше никто не смеялся над новобранцем. Вскоре шаттл переместился в закрытую гавань, где не было волн, и все почувствовали себя лучше. Подошел длинный буксир и повел корабль к бетонному пирсу. В гавани не было никаких других кораблей, лишь несколько небольших лодок.
В помещение вошел флотский офицер, огляделся и отыскал Фалькенберга.
— Сэр, губернатор просит, чтобы ваши люди в полном вооружении помогли переправить отряд заключенных.
Фалькенберг повернулся к офицеру и приподнял бровь. Затем кивнул.
— Главстаршина!
— Сэр! — отозвался Огильви с одного из последних рядов.
— Всем личное оружие. Ружья и пояса с патронами. И штыки, главный старшина. Штыки обязательно.
— Сэр.
Стало шумно: сержант Огильви и подчиненные ему оружейники открывали ящики с оружием и раздавали ружья.
— А как насчет другого вооружения? — спросил Фалькенберг.
— Об этом вы должны договориться с гарнизоном, — ответил корабельный офицер.
— Хорошо. Тогда это все?
— Да, это все, майор.
Я улыбнулся, глядя, как офицер выходит из помещения. Для флотских на борту корабля есть только один капитан, и это капитан самого корабля. Капитаны морской пехоты в пути получали временное и совершенно бессмысленное «повышение»: на время пути они становились майорами.
Фалькенберг направился к переднему люку.
— Лейтенант Слейтер. На минуту, пожалуйста.
— Сэр. — Я подошел к нему. Низкое тяготение не было заметно, пока я не вставал, но теперь я его ощутил. Здесь сила тяжести составляет восемьдесят пять процентов стандартного земного тяготения, и Фалькенберг настоял на том, чтобы на всем протяжении пути капитан корабля поддерживал на ободе вращающегося колеса тяготение на уровне ста десяти процентов. Морякам это не понравилось, но они выполнили его просьбу, и Фалькенберг постоянно тренировал нас на участках с высоким тяготением, И теперь мы чувствовали, что без труда можем плавать.
Я мало что знал о Фалькенберге. Служебное досье свидетельствовало, что у него был опыт службы во Флоте, затем его перевели в морскую пехоту. А теперь он на гарнизонной службе. Такие частые передвижения — два перемещения за карьеру — могут означать, что он нигде не уживается. Но у него звание. Он награжден Военным крестом, хотя в досье не говорилось, за что. Но говорилось, что в Академию он поступил в пятнадцать лет и закончил ее гардемарином.
Впервые я увидел его на пересадочной станции Бетио. Эта станция — всего лишь безвоздушная скала, которую Флот использует в качестве ремонтной базы и склада. Оттуда открывается удобный доступ к нескольким важным звездным системам, но больше там ничего нет. Я там оказался сразу после выпуска, по пути в штаб сектора Круцис с назначением во флотскую морскую пехоту. Этим назначением я гордился. Из всех трех видов морской пехоты флотская считается элитой. Гарнизонные части обычно служат для подавления мятежей. А линейные морские пехотинцы выполняют всю остальную грязную работу. Сами линейные считают элитой себя, и действительно, на их долю выпадает большая часть настоящих боевых действий. Я не знал, предстоят ли нам на Арарате боевые действия. Я даже не знал, зачем нас туда послали. Я только знал, что Фалькенберг имел право менять назначение офицеров, и меня выдернули из моей удобной каюты — первый класс, черт возьми! — и приказали явиться к нему на Бетио. Если он и знал, что происходит, то младшим офицерам не говорил.
