Обветренное лицо Керима делало его похожим на бесшабашного искателя приключений, и маленькая золотая серьга в мочке правого уха только усиливала это впечатление. Это было удивительно выразительное лицо, жестокое и беспутное, и все-таки излучающее радость жизни. Бонд подумал о том, что ему еще никогда не приходилось видеть столько жизненной силы и человеческого тепла в чьем-то лице. Бонд почувствовал, что испытывает глубокое расположение к Кериму.
— Спасибо, что послали за мной машину.
— Ха! — засмеялся Керим. — Наши друзья тоже заслуживают благодарности. Они участвовали в церемонии встречи. Всякий раз, когда мой автомобиль отправляется в аэропорт, они сопровождают его.
— Это была «веспа» или «ламбретта»?
— А, и вы его заметили? «Ламбретта». У них целый парк мотороллеров для своих маленьких людишек. Я называю их «незаметными»: настолько похожи один на другого, что трудно отличить. Надеюсь, однако, на этот раз он соблюдал дистанцию. С того дня, как мой шофер резко затормозил и тут же включил задний ход, они не решаются ездить близко к машине. На «роллсе» тогда была поцарапана краска и пришлось долго выскребать чьи-то мозги из-под шасси, но я преподал им правила хорошего тона.
Керим сел в свое кресло и жестом показал Бонду на такое же, стоящее напротив. Он протянул Бонду плоскую белую пачку сигарет, одну из которых тот закурил. Это была лучшая сигарета, когда-либо попавшаяся ему, — мягкий и сладкий запах турецкого табака в тонкой папиросной бумаге с золотым полумесяцем.
Пока Керим вставлял сигарету в длинный мундштук из слоновой кости, пожелтевший от никотина, Бонд огляделся. Кабинет пропах краской и лаком, как будто ремонт закончился перед самым его приходом. Стены большой квадратной комнаты были покрыты панелями из красного дерева. Кроме одной — за спиной Керима. Там висел широкий восточный ковер, закрывающий стену от потолка до пола. Он чуть шевелился от дуновения ветра, как будто за ним скрывалось большое открытое окно. Бонду это показалось маловероятным, потому что комнату освещали три больших круглых окна под потолком. Может быть, за ковром находится балкон, выходящий на Золотой Рог, волны которого доходили почти до стен здания? На стене справа висела в позолоченной раме копия портрета королевы кисти Аннигони. На левой стене, прямо напротив портрета королевы, была фотография Уинстона Черчилля военных времен. Он сидел за письменным столом, похожий на разъяренного бульдога, и свирепо смотрел в объектив. У одной стены стоял книжный шкаф, у другой — широкий кожаный давал.
