Выйдя на луг, сэр Мармадьюк огляделся, но никаких признаков присутствия своего противника не обнаружил. Он прислонился к ближайшему дереву, сложил руки на груди и погрузился в раздумья. Так стоял наш герой, прислушиваясь к далеким мзвукам и размышляя. Он хорошо понимал, что подвергает свою жизнь смертельноу риску. Вспоминая Брендиша, его неистовую ярость, осознавая, что в их дуэли не будет никаких правил и что стреляться они будут без свидетелей (не внушающего доверия Дентона в расчет можно не брать). Сэр Мармадьюк понимал всю серьезность нависшей над ним опасности, и все же испытывал глубочайшее удовлетворение. Его жизнь уже многие годы была пуста, бессмысленна и однообразна. А смерть… Тут он вспомнил о завещании, хранящемся у честного Бена Бартера и удовлетворенно улыбнулся.
Далекий удар церковных часов пробил назначенное время. Сэр Мармадьюк огляделся еще раз, прислушался, но уловил лишь шелест листьев, унылую песнь дрозда и стрекот цикад.
По мере того как тянулись томительные минуты, он испытывал все большее нетерпение, все чаще поглядывал на часы и все беспокойнее прохаживался вдоль опушки. Солнце зашло. На западе лес принимал все более таинственные очертания, чернея на фоне багряного зарева. Нахмурившись, сэр Мармадьюк продолжал нервно прохаживаться, пока часы снова не пробили, возвестив, что прошла еще четверть часа. Тени подступали со всех сторон, пение дрозда стихло и повисла зловещая тишина. Сэр Мармадьюк, глядя на полыхающее зарево заката, продолжал вслушиваться в шорохи леса. Наконец, издав нетерпеливый возглас, наш герой решил вернуться в деревню и уже сделал несколько шагов, как вдруг до него донесся звук ружейного выстрела. Он замер на месте, вглядываясь в сгустившуюся тьму, туда, где раздался выстрел.
Простояв так довольно долго, неотрывно глядя в одну точку, он внезапно, повинуясь какому-то импульсу, бросился в таинственно шелестевшую листву, выскочил на узкую тропинку и побежал под сплетенными ветвями, прокладывая себе путь сквозь заросли шиповника и ежевики. Внезапно деревья раздвинулись, и он очутился на небольшой поляне, где, казалось, задержался последний отблеск дня. Сэр Мармадьюк узнал храм Евы-Энн. Вот деревья, чьи могучие стволы возвышаются подобно колоннам кафедрально собора, а вот потрескавшийся от времени камень – алтарь Евы-Энн. Но камень выглядел как-то странно, в темноте Мармадьюк не мог разглядеть, что изменилось. Он с недоумением вгляделся, затем бросился вперед и тут же остановился как вкопанный. У камня, скорчившись в неестественной позе, обратив к небу искаженное лицо, лежал Брендиш. Эсквайр был мертв.
