– Глупости...
– Да уж, глупости. У психиатра на учете была.
* * *
После развода я проводил с дочерью два-три часа каждую пятницу. Она не отходила ни на шаг и часто огорошивала сказкой, в которой у маленькой девочки умирали родственники, но все кончалось благополучно: ее находил хороший человек, на меня похожий. Когда начинал прощаться, она, нервно хохоча, прятала кейс или обувь, обливала и пачкала одежду, однажды унесла в туалет плащ и там описала. С течением времени эта реакция становилась злее и злее. Стоило мне сказать: "Ну, все, доченька, мне пора", она чернела лицом, кидалась игрушками, оскорбляла, пинала ногами. Однажды Вера Зелековна сказала, что после моих посещений Полина несколько дней кричит на домашних, и потому мне надо бывать реже. Потом я узнал, что психиатр посоветовал Свете и ее матери восстановить дочь против меня и рассказал, как это сделать. Теперь дочь называет меня по имени.
* * *
– У психиатра на учете? И тебе бы к нему сходить! Ты точно в голове своей заблудился. Пьешь, женские вещи с игрушками покупаешь, сам с собой разговариваешь – вчера на улице мимо отца прошел и не заметил. И в спортзал перестал ходить, вон, как растолстел...
– Да, уже девяносто два килограмма... – погладил живот.
– Надо бегать, завести простую бабу, она бы хоть окна вымыла и...
– Слушай, мам, – не стал я слушать то, что слышал десятки раз, – а на геологический факультет ты из-за Егорова поступила? Чтобы быть рядом?
– Нет... – отвела глаза. – Рядом с нами жила Дина, геолог, ты ее знаешь. Она так захватывающе рассказывала о горах, о маршрутах... Пела под гитару...
Лицо мамы сделалось ностальгическим; помолчав, она пропела:
* * *
Я смотрю на костер догорающий,
Вижу ласковый трепет огня.
После трудного дня спят товарищи,
Почему среди них нет тебя?
* * *
– А Егоров? Как он отнесся к твоему появлению на факультете? – продолжал я спрашивать, вспомнив, что в первом маршруте лошадь копытом выбила маме зуб. – Вы ведь встречались?
– Зачем ты меня мучаешь?! – заплакала. – Мне семьдесят три года, я скоро умру!
Я промолчал, и она продолжила, вытря слезы:
– Что Егоров? Подходил, брал за руку, уводил, хотя с Третьяковой жил и все это знали. Однажды домой затащил – я замужем уже была. Потом жена его за это бросила, и вечные выпивки, и умер он под забором.
Я допил вино и сказал:
– Слушай, знаешь, что мне кажется?
– Что?
– Что ты меня не выкинула из-за него. Ты любила его, или он был особенный, и рядом с ним ты становилась особенной. Чтобы вернуть его или просто быть рядом, ты поступила на геологический факультет, и там все знали, что у тебя ребенок, его ребенок, Чтобы вернуть его или просто быть рядом, ты шла к нему домой и отдавалась...
