У моего отца блестящий медицинский ум. Нет такого современного учебника, где бы не упоминалось его имя. Он написал статьи, которые изменили методы лечения жертв катастроф и реформировали порядок работы военных медиков.
Его отец, мой дедушка, был одним из основателей Главного медицинского совета и дольше всех занимал в нем должность председателя. Он заслужил репутацию скорее своей административной, нежели врачебной деятельностью, но его имя большими буквами вписано в историю медицинской этики.
К такому роду я принадлежу – или не принадлежу. Я явился долгожданным сыном после трех дочерей. Будучи таковым, я должен был продолжить медицинскую династию, но вместо этого разорвал цепь. Выражаясь на современный лад, я самое слабое звено.
Возможно, моему отцу следовало это предвидеть. Его должно было насторожить отсутствие у меня желания и способностей играть в регби. Я могу лишь сказать, что в глазах отца мои недостатки с того времени неуклонно росли, и он начал воспринимать меня как свою личную неудачу.
Он не мог понять моей привязанности к Грейси. Я даже не пытался объяснять. Она была паршивой овцой в истории нашей семьи – точь-в-точь как дядя Росскенд, отказавшийся служить во время войны, или мой двоюродный брат Брайан, которого поймали на краже белья из универмага.
Мои родители никогда не говорили о Грейси. Мне приходилось вытягивать информацию из дядей, кузенов и дальних родственников, каждый из которых хранил свой кусочек мозаики. В конечном счете я собрал достаточно для того, чтобы восстановить общую картину.
Во время Первой мировой Грейси была медсестрой и забеременела от друга детства, который не вернулся из боя. Ей было семнадцать, она была одинокой, незамужней, несчастной.
– Ни один мужчина не захочет жениться на женщине с ребенком, – сказала ей мать, сажая ее на поезд до Лондона.
Грейси видела своего ребенка только несколько секунд. Добрые медсестры в больнице Назарет-хаус в Хаммерсмите держали простыню, чтобы скрыть от нее зрелище родов, но она разорвала ее. Когда она увидела хнычущего младенца, уродливого и прекрасного одновременно, внутри у нее что-то сломалось, и этого не смог исправить ни один врач.
Моя троюродная сестра Анджелина говорит, что есть семейные фотографии, где Грейси снята в психиатрической лечебнице и больнице графства. Все, что я могу с уверенностью заявить: она переехала в дом в Ричмонде в начале двадцатых годов и все еще жила там, когда я поступил в университет.
