Театральный архив он обнаружил в самом темном закоулке коридора. В анфиладе узких комнат стояло множество битком набитых ящиков и сырых картонных коробок с папками, отсортированными по спектаклям и исполнителям главных ролей. Тусклый свет исходил от одной-единственной лампочки без плафона, свисавшей с потолка. Джон проглядел нанесенные на крышки ящиков названия и вытащил черно-белые рекламные фотографии «Паласа». Вот Бастер Китон на сцене с отцом; оба в одинаковых костюмах кланяются публике. Точеный профиль Эдит Ситуэлл во время какого-то концерта. Театральная программа «Дэвида Копперфильда» с У. К. Филдсом в главной роли. Еще одна, аттестующая его первое появление на сцене «Паласа» в амплуа «эксцентричного фокусника». Фото четверых братьев Маркс, расплывшихся в улыбке перед камерой. Фред Астер в главной роли в спектакле «Веселая разведенка» – последнем перед его отъездом в Голливуд.
Пыль на нижних ящиках выдавала еще более раннее время. Всемирно известная Сара Бернар в театральном сезоне 1892 года: «Саломея» Оскара Уайльда, постановка которой должна была состояться в театре, но оказалась под запретом в связи с постановлением лорда-гофмейстера о недопустимости показа на сцене библейских персонажей. Легендарный Нижинский сразу после разрыва с Дягилевым. Согласно записям, он ушел из «Паласа», обнаружив, что его имя возглавляет перечень исполнителей в банальном эстрадном концерте. Сисели Кортнейдж в посредственной музыкальной комедии в окружении поклонников в смокингах, напоминающих манекены «Селфриджа». Первый спектакль, когда театр стал носить звание «Королевский» в 1912 году. Анна Павлова, танцующая под музыку Дебюсси. Макс Миллер в своем нелепом цветастом костюме, дерзко обращающийся к публике: «Понимаете, что я имею в виду, миссис?..» Забытые имена, призрачный смех.
Толстая папка, озаглавленная «Орфей», лежала на соседнем столе. Мэй вытащил ее и начал отбирать планы компоновки и проекты декораций. Он наткнулся на эскиз второй картины – гору Олимп в венце из облаков, с огромной лазурной сферой, свисающей с небес, – и, аккуратно сложив его, положил в карман куртки.
От раздавшегося в коридоре душераздирающего вопля у него зазвенело в ушах. Это был крик человека, испытывающего дикую боль. Мэй вскочил и выбежал в коридор, но там никого не оказалось. Он снова услышал крик, на этот раз более приглушенный и жалобный, но отзвук был такой слабый, что определить, откуда доносится звук, не представлялось возможным. Все другие двери в коридоре были опечатаны. Казалось, некоторые из них не открывали многие годы. Его охватила паника, и он бросился назад к лифту и свету.
