— А как долго ты была знакома с Фрэнком Кларком, прежде чем легла с ним в постель?
Три месяца. Фрэнк джентльмен. А вот Сидней Дрейк, несмотря на его костюмы и фраки от лучших английских портных и аристократическую внешность, таковым не является. Ее первое впечатление о нем оказалось правильным. За его утонченными манерами скрывается опасный охотник, безжалостный и хладнокровный. Но вслух она сказала только:
— Вас это не касается.
— Но все же почему между вами все кончилось, Констанс? — спросил он. Она уклончиво ответила:
— Мы решили, что не сможем быть счастливы вместе.
Не будет же Констанс рассказывать сейчас с своем прошлом и о том, что Фрэнк, узнав обе всем, отказался от нее ради карьеры и собственного благополучия. И ты, Сидней, поступил бы точно так же.
— А зачем вам это знать? — спросила она, стараясь говорить как можно решительнее и тверже, чтобы в его памяти и следа не осталось от той женщины, которая дрожала в его объятиях, прижималась к его сильному телу и горела безумной страстью.
— Скажем, из любопытства. Вы любили его?
— Да, я любила его.
— Но недолго, — спокойно прибавил Сидней. Его глаза с прежним интересом вглядывались в ее лицо, словно она была каким-то неизвестным существом, которое ему предстояло препарировать.
Констанс сделала глубокий вдох, отстранилась и дрожащими руками пригладила волосы, ощутив, что несколько прядей на ее висках и затылке стали влажными.
— Ваши вопросы бестактны, — бросила она. — Мне пора идти.
Дрейк, видимо, понял, что зашел слишком далеко.
— Тогда пойдемте.
Они были почти у корпуса для персонала, когда из маленького сада, мимо которого вилась тропинка, послышались чьи-то всхлипывания.
— Кто-то плачет, — повернувшись на звук, сказала Констанс.
— Оставайтесь здесь.
— Но, кажется, это…
— Я сказал, оставайтесь здесь!
Констанс всего несколько секунд колебалась, а затем последовала за ним в проем между сплетенными ветвями азалий. В садике, в центре цветочной клумбы, стояла в лунном свете мраморная нимфа.
За самым дальним кустом азалии прятался ребенок, который плакал, закрыв лицо жуками.
— Господи! — воскликнула Констанс и бросилась к девочке. — Что ты здесь делаешь?
Сидней опустился рядом с ней на одно колено.
— Ну-ну, все не так плохо, — сказал он на удивление ласково. — У тебя все лицо распухло. Кто в этом виноват? Слезы или комары?
Агнес прорыдала:
— Я хочу к маме.
— Тогда пойдем найдем ее, — сказал Сидней.
— Но мне нельзя, — воскликнула девочка и зарыдала еще громче.
