Когда малыш засыпал, Крис сидела возле его кроватки и говорила ему о своей любви: порой вслух, а порой мысленно. Говорила, прекрасно зная, что он никогда не ответит ей тем же и даже, скорее всего, не будет подозревать о ее существовании. Однако это было неважно.
«Пока я с ним, я буду отдавать ему всю душу, — думала Крис, — и если он улыбнется хотя бы на день раньше, чем улыбнулся бы без меня, я буду считать это наградой».
Последнее утро перед отъездом из Сакраменто Крис тоже провела в больнице. Не успела она туда прийти, как Бриттани, медсестра, дежурившая возле Кевина, притащила в палату кресло-качалку и скомандовала:
— Садись!
Крис посмотрела на нее с подозрением, но возражать не решилась: с «железной леди», проработавшей двадцать лет в отделении, где выхаживают недоношенных младенцев, не очень-то поспоришь. Умная и опытная, она была в больнице непререкаемым авторитетом, так что, покидая Сакраменто, Крис оставляла малыша в надежных руках.
Бриттани без лишних слов опустила спинку детской кроватки, надела на головку Кевина синий чепчик, завернула его в белое одеяльце и протянула Кристине.
Та опешила.
— А разве можно?
— Ненадолго можно, — кивнула сестра. — Его нужно согреть, так что покрепче прижми его к себе.
— Спасибо… Я о таком подарке даже не мечтала, — тихо произнесла Крис.
— Неужели ты думаешь, я бы тебя отпустила, не дав тебе его хоть разок подержать? — укоризненно покачала головой сестра.
— Спасибо, — еще раз повторила Кристина и закусила губу, боясь, что еще немного — и она расплачется.
— Если что понадобится, позови. Я буду неподалеку, — не подавая виду, что видит ее волнение, сказала Бриттани и направилась к двери.
И тут как нарочно Кевин открыл глаза и в упор посмотрел на Крис! Она, конечно, тут же растаяла, но вспомнила, что это их последняя встреча, и в ее сердце вонзилась ледяная игла.
В памяти всплыла картина из далекого детства: отец укладывает ее спать, склоняется над кроваткой и деловито спрашивает:
— Ты меня очень любишь, Крисси?
Это у них была такая игра.
— Ага, — неизменно отвечала она. — Очень-преочень. И еще больше!
После этого Крис всегда довольно хихикала и висла у отца на шее, а он смотрел на нее без тени улыбки и серьезно говорил:
— Тогда я самый счастливый человек на свете.
И у нее всякий раз возникало ощущение, будто она сделала отцу подарок…
— Я люблю тебя, Кевин, — сдавленным шепотом произнесла Кристина. — Очень-пре-очень. И еще больше!
