Следующий ящик тоже оказался открытым. И следующий.
Повсюду чувствовались следы вторжения постороннего.
— В чем дело? — спросила Гермиона, повернувшись к нему лицом.
Макс промолчал.
— Я спрашиваю тебя: в чем дело? Макс, у тебя какой-то странный вид… Что случилось?
— Как ты открыла мой письменный стол?
Глаза Гермионы округлились.
— Когда я пришел, ты сидела здесь. Я вижу, что кто-то рылся в ящиках моего письменного стола.
— О, как ты можешь обвинять меня? Зачем мне обыскивать твой письменный стол? Что мне там искать?
Он пристально посмотрел на нее и очень тихо проговорил:
— Прошу тебя, скажи правду. Я допускаю, что твой интерес был вызван простым любопытством, и могу это понять. Но в таком случае мне придется задать следующий вопрос: где ты взяла ключ? Этот стол всегда заперт.
— Я к нему не притрагивалась! — воскликнула Гермиона. — И меня убивает то, что ты считаешь меня способной на такой поступок. Видимо, тебе есть что прятать. Иначе бы ты не обрушил на меня свои чудовищные обвинения. О, я просто вне себя!
Зачем, по-твоему, я стала бы рыться в столе любимого человека?
Макс не собирался объяснять Гермионе, почему запирает свои бумаги.
— Есть только один ключ, и он у меня. Как тебе удалось открыть ящики моего стола?
— О!.. — Грудь Гермионы вздымалась. — Я уважала тебя и надеялась, что это уважение взаимно. Скажи, пожалуйста, что я могла искать у тебя в стопе? И где ключ, которым я его открыла?
Макс нахмурился, однако промолчал.
— Ну, обыщи меня! — Гермиона развела руки в стороны. — Давай, обыщи Если я что-нибудь украла у тебя, то ты это найдешь…
В этом столе не хранилось ничего ценного, но Макс не стал об этом говорить — он боялся показаться смешным.
— Ладно, прекратим этот разговор. Но запомни: я предпочитаю хранить свои личные вещи и бумаги подальше от глаз посторонних.
Не обращая внимания на его слова, Гермиона рванула на себе платье и переступила через упавшие к ее ногам юбки.
— Прекрати! — Макс поднялся с кресла.
Она начала стаскивать с себя нижние юбки. Наконец, оставшись в панталонах, нижней сорочке и корсете, развела руки в стороны.
— Подойди и обыщи меня. Найди то, что я у тебя украла. — Гермиона заплакала. — О, Макс, я сама не своя! — пробормотала она, всхлипывая.
Господи, когда же закончится этот день? Макс внимательно взглянул на стоящую перед ним полураздетую женщину, утверждавшую, что она «сама не своя», — и вдруг расхохотался.
Гермиона тотчас же перестала плакать.
— Не смей надо мной смеяться! Я сейчас позову на помощь. Я позову Шанкса и скажу ему, что ты… что ты пытаешься обесчестить меня.
