– Я не мог позволить себе хрусталь, а свечи были бы просто легкомыслием.
Алисия была задета. Она наклонилась и задула свечу, которую только что зажгла. Фитилек задымил.
– Так лучше?
– Ты не обязана была это делать.
– Это то, чего ты хотел. Ты наказываешь меня сейчас и будешь наказывать при каждой возможности. Ты каждый раз будешь пытаться задеть меня тем, как тяжело тебе было в детстве и как богато жили мы… Знаешь почему отец не смог выдать меня за настоящего грека? – Алисия поймала на себе его удивленный взгляд. Она быстро продолжила, наполняясь холодом и пустотой: – Ты думаешь, что ты полноправный хозяин, но у меня для тебя новости. Тебя купили, Кристос. Тебя купили, потому что тебя можно было купить. Ни один уважающий себя грек не взял бы меня в жены. Уважающий себя грек скорее лишился бы глаз, чем посмотрел бы в мою сторону. Но ты, жаждущий кораблей, денег и власти, заключил сделку с моим отцом.
– У меня есть несколько вопросов.
– Я думаю, – она дрожала от гнева, – ты, Кристос, как и мой отец, очень веришь в свою судьбу.
Он ничего не сказал, его спина была абсолютно прямая, темные глаза сузились, ресницы опустились.
– Но я устала оттого, что ты, как и мой отец, пытаешься решить за меня, кто я, что я буду делать, о чем мне думать. Двадцать пять лет мужчины постоянно принимали за меня решения, и больше я с этим мириться не собираюсь.
– Ты вынуждаешь меня стать монстром.
– А разве ты еще не монстр? Во всяком случае, мой отец всегда был монстром. Он не умел любить, не умел прощать. Скажи, чем ты от него отличаешься?
Кристос ничего не сказал, но его напряженное тело, весь его вид заставили ее опасаться, как бы он не поднял на нее руку, не решил наказать ее, как это обычно делал отец. Но он не двигался. Не шевельнул даже пальцем.
Неожиданно ее гнев улетучился, и она почувствовала себя жутко несчастной. Она не знала, почему сорвалась и чего хотела добиться.
Это не лучший путь к его сердцу. И к его уважению.
Глотая слезы, она убежала к себе в комнату.
Не в силах успокоиться, Алисия начала распаковывать чемоданы, которые не успела распоко-вать миссис Эвери. Она все еще развешивала вещи, когда Кристос открыл дверь в спальню.
Она чувствовала, что он стоит в дверях, чувствовала, что он смотрит на нее, но молчала и даже не повернулась.
Глаза щипало, и она часто моргала, пытаясь сконцентрироваться на том, что делала.
Она наговорила ему кучу гадостей, обзывала его бог знает как, а ведь он не заслужил этого, не все заслужил, во всяком случае. Она разозлилась на него, потому что ожидала от него сопротивления, но борьба не сблизит их, а только оттолкнет друг от друга.
