Пани Ляттер внезапно вздрогнула. В коридоре послышались шаги людей с поклажей и голос Станислава:
— Повыше! Так! Теперь поворачивай, осторожней, перила!
— Сундуки выносят, — произнесла пани Ляттер.
— Вот видите, мама, только сейчас выносят сундуки, — подхватила панна Элена. — Мы опоздаем.
Пани Ляттер вздохнула.
— Вы как будто недовольны, мамочка, — сказала панна Элена, поднимаясь с диванчика и обнимая мать. — Напрасно вы прячетесь, я вижу. Разве я сделала что-нибудь плохое? Скажите, мама, а то вся поездка будет для меня испорчена. Моя милая, моя золотая!
— Ничего ты не сделала, — ответила пани Ляттер, целуя дочь.
— Я в самом деле не чувствую за собой никакой вины, но, может, вы, мама, заметили что-нибудь такое, что кажется вам непозволительным? Скажите мне прямо…
— Неужели ты не понимаешь, что самый твой отъезд может меня расстраивать!
— Отъезд? — переспросила Эленка. — Да разве я уезжаю надолго или далеко?
— Надолго! — повторила пани Ляттер с печальной улыбкой. — Полгода, разве это не долго? Сколько за это время может произойти событий…
— Господи! — рассмеялась панна Элена, — да у вас, мама, предчувствия?
— Нет, моя дорогая, я веду слишком суровую жизнь, чтобы у меня нашлось время для предчувствий. Но время для тоски у меня есть…
— Тоски по мне? — воскликнула Эленка. — Но вы так заняты, что мы бывали вместе едва ли час в день, а порой и того меньше.
Пани Ляттер отстранилась от дочери и, печально качая головой, задумчиво ответила:
— Ты права, мы бывали вместе едва ли час в день, а порой и того меньше! Ты ведь знаешь, я работаю. Но даже не видя вас, я была уверена, что вы рядом и что на досуге я увижу вас. Ах, как я страдала, когда мне в первый раз пришлось прощаться с Казиком, хотя знала, что пройдет несколько месяцев, и я снова увижу его дома. С тобой было еще тяжелей: всякий раз, когда ты выходила на улицу, я с тревогой думала, не случилось ли какой-нибудь беды, и каждая минута опоздания…
— Боже, мама, как у вас расстроены нервы! — со смехом воскликнула Эленка, целуя мать. — Вот уж не думала, что вы можете так страдать!
— Я ведь никогда об этом не говорила, я ведь не ласкала своих детей, как другие, счастливые матери, а могла только работать на них. Но когда у тебя будут собственные дети, ты сама увидишь, какая это большая жертва жить вдали от ребенка, даже если это нужно для его блага.
В коридоре раздались шаги, и Эленка вдруг крикнула:
— Ада уже выходит!
Пани Ляттер отстранилась от дочери.
