Толпа вновь колыхнулась – и замерла. Гай различал теперь лица. Молодые, старые, худые, одутловатые лица, и лица со следами былой красоты; из-под капюшонов, шляп и платков, и даже металлических шлемов, воспаленные, опухшие глаза и глаза ясные, почти детские – и все с одинаковым выражением. Так смотрит на жестокого хозяина несчастная, давно отчаявшаяся собака.
– Вот, посмотри, – медленно сказал Гаю Тот, кто был Крысоловом. Посмотри хорошо… потому что судьба их зависит от тебя.
– И что я должен сделать? – спросил Гай неслышно, но Тот, кто был Крысоловом, услышал все равно. Темная фигура колыхнулась:
– Ты ничего не должен. Можешь простить их, но можешь и не прощать. Это твое право… но вот раньше, чем ты решишь, все же посмотри внимательнее. Ты понял?
– Да…
– Время есть. Смотри.
И на площадь снова опустилась тишина; Гай стоял, и ему казалось, что все эти лица, лица смотрящих на него, что они плывут по кругу, плывут, не дыша и не оставляя застывшей мольбы. Ему снова сделалось жутко – но на этот раз он боялся не за себя. А за кого – никак не мог понять.
Незнакомые лица. Желтые, как воск; откуда они явились? И что довелось им ТАМ пережить? «Отпусти нас, мы достаточно наказаны»… Меру наказания определяет – кто?..
– Если я не прощу…
– Они отправятся туда, откуда пришли.
– Это… за то, что сложили мне костер?
– Да… но смотри сам.
И Гай стал смотреть снова, и на этот раз в мешанине лиц ему померещилось движение. Чьи-то испуганно дрогнувшие веки, чьи-то забегавшие, слезящиеся глаза…
Он пошатнулся.
…»Дай! А ну дай, дай я, пропусти!..» – «Ры-ижие, мать их растак, расплоди-или…» – «Дай, скотина, пройти дай…» – «А вот кому медок, кому медок сладенький!» – «Морду-то ему подправь, забор подравняй…» – «Сволочи, не трогайте, сволочи!!» – «Ща, щенок, получишь тоже…»
Базар. Ярмарка, бьющий в глаза свет, цветные навесы, золотая солома, томатный сок… Золотые волосы Иля, кровь, кровь, перемазанные кровью тяжелые сапоги…
Гай схватил себя за горло. Таким явственным было воспоминание. Таким… будто вчера…
– Сволочи, – прошептал он сквозь слезы. И увидел, как померкли глаза, посерели молящие лица. Молчаливый обреченный крик.
– Сволочи… Убийцы…
Движение на коленопреклоненной площади. Зеленые огни на лице Того, кто был Крысоловом:
– Смотри еще.
Гай сглотнул. Потому что и смотреть уже не надо было – он ВИДЕЛ и так.
Рваная юбка. Прыгающие губы девочки по имени Ольга, веревка, неумело спрятанная за спиной – «Не стану жить… все равно»… Душная темнота летнего вечера, он не видел этого, но знает, как это было «Тихо, тихо, не обидим…» – «Да придержи ее, кусается, стерва…» «Тихо, тихо, не то щас больно будет, слышишь?..» Блестящие бороздки слез, угасшие, тусклые от отчаяния глаза…
