Гай коснулся столба кончиками пальцев. Растрескавшаяся кора была мокрой.
– Смотри, – вкрадчиво улыбнулся Крысолов.
Гай отдернул руку.
Мертвый указатель ожил. Сперва показалось, что он покрылся сплошным слоем суетящихся насекомых, но на влажной коре не было ни муравьишки – просто столб стремительно молодел. Будто кинопленку в ускоренном темпе пустили назад; исчезла надпись, сделанная белой масляной краской, проступила другая, сделанная желтой, и еще одна снова белой, и еще… Спустя несколько секунд «Объезд» исчез вовсе, а из трещин, щелей и пятен выступила совершенно другая надпись, темная, не очень четкая, на незнакомом с первого взгляда наречии.
– Ну, парень, ты ученый человек, без пяти минут бакалавр… Читай.
– Я не… – начал было Гай и осекся. Он понял, на каком языке сделана надпись – на его родном. Чуть не тысячелетней давности.
Запах аудиторий. Профессор-филолог, плакаты и схемы, словосочетания, выводимые мелом на доске…
Гай был неплохим учеником. Только не мог предположить, что вот так придется применять свое умение.
– «Прохожий, – начал он дрогнувшим голосом. – Ты вступаешь на землю общины…» Тут название.
– Какое? – спросил Крысолов все так же вкрадчиво.
Морщась от напряжения, Гай прочитал:
– «Горелая…» Вроде, Горелая Колокольня. Не, Горелая Башня…
– Браво! – флейтист в восторге обнажил белые зубы. – тебе это название ничего не говорит?
Гай поморщился. По дну его памяти прошла слабая тень – но внезапное озарение помешало ей пробиться наружу. Новая мысль была сильнее.
– Мне кое-что говорит другое, – сказал он медленно. – Судя по знакам, тексту около тысячи лет.
– Чуть меньше. Но где-то так.
– Ну? – Гай выжидательно поднял глаза.
– Ну? – Крысолов, похоже, не понял.
– Так какое дерево столько простоит?! Тут камни крошатся, не говоря уже о людях, которые и знать позабыли… А трухлявый пенек ничего себе стоит, а?
Крысолов расхохотался. Долгую минуту гай, насупившись, наблюдал за его смехом.
– Ох… молодец. Здраво рассуждаешь, и логика твоя безупречна…
Указатель за долю секунды вернулся в прежнее свое состояние; Гай отшатнулся.
– А теперь скажи мне, юноша, – голов флейтиста разом посерьезнел. – Знаешь такое слово – «проклятие»?
Гаю снова сделалось холодно.
– Вижу, что знаешь… Что, ты думаешь, долговечнее – деревяшка или проклятие?
– Проклятие, я думаю, – отозвался Гай хрипло.
– И правильно думаешь, – Крысолов помолчал, потом улыбнулся снова, и Гай почти обрадовался этой его улыбке. – Ну что, теперь поехали?
