Наконец и она обратила внимание, что дед вынужден не только настраивать, но и ремонтировать инструмент.
– Сколько я понимаю, фортепиано все-таки пострадало от перевозки?
– Не тревожьтесь, сударыня, за это платы я не возьму.
– Я не о том… – смутилась барыня. – Если надо…
Дед промолчал.
Так они работали часа два. Барыня то выходила из комнаты, то возвращалась. Иногда выходила и дочь. Временами их сменяла Настя. Но ни на минуту дед с Гошкой не оставались одни.
«Боятся», – безошибочно определил Гоша. Но вместо обиды за проявленное недоверие испытывал острую жалость.
«Круто им придется!»
И озирался украдкой по сторонам, терзаясь вопросом: «Продала барыня ту чудесную скрипку или еще нет?» Ему было нестерпимо больно думать, что она за бесценок попадет в жадные руки перекупщика. Временами он ловил отсутствующий напряженный взгляд Сони – так звали девочку – и понимал, что ее обуревают горестные, не по возрасту заботы. Хотелось помочь ей, защитить от жестокостей жизни. А что поделать, когда он не смеет даже заговорить с ней? Приближалось окончание работы, и Гошка понимал: сейчас за ним с дедом закроется дверь этого мира, и он уже никогда не увидит ни Веру Андреевну, ни осиротевшую Соню и ничем – при всем своем горячем желании, – ничем не сумеет им помочь.
Дед опустил верхнюю крышку фортепиано. Пробежался сухими цепкими пальцами по клавишам, взял несколько аккордов, склонив голову набок и прислушиваясь к звучанию инструмента, и остался доволен. Возились они с Гошкой вдвое против обыкновения, но дедова душа была теперь спокойна.
Вера Андреевна оценила дедову добросовестность. Соня тоже проиграла, присев на краешек вращающегося стула, несколько пассажей, и ее лицо просветлело.
Неловкость наступила при расчете.
Барыня вторично, заметно нервничая, спросила:
– Все-таки, сколько я вам должна?
Дед, удовлетворенный трудной, но на совесть выполненной работой, чуть наклонил голову:
– Как рядились. Рупь.
– Но ведь вы сделали гораздо больше…
– Не тревожьтесь, сударыня. Уговор дороже денег. И коли еще что потребуется, всегда к услугам.
– Благодарю вас очень… – Вера Андреевна протянула серебряный рубль. – Возможно… – она заколебалась, – возможно, я на днях пошлю за вами.
«Скрипка! – сразу догадался Гошка. – Значит, еще цела!»
И стал лихорадочно соображать, что же предпринять. Он знал: чтобы сохранить клиента, дед мог пожертвовать двугривенным или полтинником. Однако, когда коснется серьезного – скрипки, положим, – дед сделает то же, что пытался Матя: приобрести за бесценок. И, подкупленная нынешней щедростью, Вера Андреевна, пожалуй, ему поверит.
