Эрик непременно должен увезти ее в Сан-Франциско. Должен! Все что угодно, только бы не видеть Райля! Может быть, потом, когда-нибудь, но не сейчас. Эрик протянул ей платок.
— Не хочешь открыться, кто этот счастливчик?
Джинкс вытерла нос, удивленная тем, что не выболтала имя Райля, и обрадованная тем, что Эрик не догадался.
— Какое это имеет значение, — наконец сказала она.
— Наверное, никакого.
Она села, пригладила волосы и расправила смявшуюся юбку.
— Я намочила тебе рубашку. Эрик испытующе смотрел на нее:
— Он живет в Глэд Хэнде? Да? Она кивнула.
— И ты не хочешь возвращаться в Хэрроугейт, где тебе все время придется видеть его, да?
— Я не могу находиться рядом с ним и вести себя так, чтобы никто не догадывался о моих чувствах.
— А почему ты не хочешь просто-напросто остаться в Миллтауне? Мама была бы рада.
— Нет, я не могу, — прошептала она, — у твоей матери на руках будет новорожденный. И еще Райль тоже будет жить здесь, знаешь, когда будет учиться бизнесу у дяди Уилли. Джинкс сама удивилась тому, как просто из ее уст прозвучало имя Райля. — Твоей матери будет трудно, если здесь будут жить еще два человека. О, Эрик, давай просто пошлем маме телеграмму и попросим у нее разрешения на мою поездку в Сан-Франциско!
— Но ведь раньше или позже ты все равно увидишь его.
— Я знаю. Но я хочу поехать с тобой.
— И я хочу, чтоб ты поехала. — Он осторожно коснулся ее щеки.
— Если б только у меня было побольше времени, я заставил бы тебя позабыть того парня, кем бы он ни был. Если б только побольше времени… — Неожиданно он поставил ее на ноги и прижал к себе. — Ах, ты прекрасна. Я забываю о том, что ты все еще ребенок. Черт побери, Рыжая, от тебя у меня по жилам струится не кровь, а огонь. — И он закрыл ее рот своим.
Поцелуй его был совсем непохожим на поцелуй Райля, и все же тело ее отозвалось на него, и, когда он высвободил ее из своих объятий, она закачалась. Наконец Джинкс пришла в себя:
— Кузен Эрик, ты не джентльмен, ты знаешь об этом?
Он усмехнулся:
— Вокруг тебя хватает джентльменов, Рыжая. Что тебе больше всего нужно, так это чтобы кто-нибудь показал тебе наконец, что такое настоящая жизнь.
Сдержанность оставила ее, и она прижалась к нему, воспоминания о той ночи затопили ее.
— Ты опоздал, — прошептала она, уткнувшись ему в грудь.
Эрик отодвинул ее и посмотрел на нее проникновенным взглядом:
— Сомневаюсь, дорогая. Очень сомневаюсь в этом.
Телеграмма Эрика была длинной, подробной и ужасно убедительной: «Из Уилли получится великолепная дуэнья, — писал он. — А Джинкс вернется через две недели».
