Вечером Люк пригласил Кнефа к себе в каюту и предложил его вниманию стопку потрепанных и покрытых кляксами листов из своей рукописи. Теперь, когда он убедился в чрезвычайной проницательности левеллера, ему не терпелось поделиться своими теориями. Риджкслендец прочитал первые пятьдесят страниц молча и совершенно бесстрастно, ни единый мускул не дрогнул в его лице. Люк наблюдал за ним с растущим нетерпением — он рассчитывал на какую-нибудь сильную ответную реакцию, положительную или отрицательную, и ее полное отсутствие его чрезвычайно разочаровало.
— Ваши аргументы… оригинальны, — сказал наконец Кнеф. — Особенно меня впечатлила ваша идея, что вся история последних пятнадцати столетий — не более чем зыбкое переплетение лжи. Могу я поинтересоваться, как вы пришли к таким поразительным выводам?
Люк, который устроился на низкой койке, чтобы его длинноногий посетитель мог воспользоваться единственным шатким стулом, призадумался, подбирая слова.
— В Кджеллмарке есть большая груда камней — развалины крепости, которая была разрушена пушечным выстрелом во время войны, которая каким-то непостижимым образом ускользнул от внимания всех историков. В Толмархе, Лихтенвальде и Вольвенбрюке я видел целые кладбища безымянных могил, и никто даже не мог мне сказать, погибли эти люди во время революции или от чумы. На Фингхилле, как я выяснил, является преступлением носить при себе портрет одного древнего патриота — Каролиса Восдиджка. Я раньше думал, — продолжал Люк, — что другие историки просто ошибаются, что все вещи, которые я знаю как достоверные факты, но которые так или иначе не попали в книги по истории — всего лишь вина невнимательных переписчиков. Но я многое повидал и многое узнал с тех пор; мне кажется, я нашел доказательства кое-чего значительно худшего.
Он порылся в кармане и достал необычную старинную монету восьмиугольной формы.
— Посмотрите, — он протянул Кнефу монету, чтобы тот смог получше ее разглядеть. — Я нашел это в Кэтвитсене, когда был там шесть… нет, семь месяцев назад. Как видите, она претендует на изображение Великого Герцога Виллема, одного из древних правителей тех мест. Но что за неправдоподобная картинка! Оба глаза — левые, рот кривой, а голова, кажется, совершенно оторвана от шеи и зависла над кружевным воротником, как будто не имея ничего общего с телом. Уверен, что мы можем смело сказать: ни один живой человек для этого портрета не позировал.
— И что из этого? — Кнеф взял монету и рассмотрел ее. — Далеко не первый случай, когда официальный портрет дает очень неверное представление о человеке.
