Наконец, мы очутились в обширной комнате, весь пол которой покрывал мягчайший ковер. Напротив двери трещал огонь в камине. У камина стояло глубокое кресло, в котором утопал худощавый, но вместе с тем вальяжный мужчина с совершенно седой шевелюрой и властным смуглым лицом. Сидевший возде него ротвейлер вскочил и глухо зарычал.
- Сидеть, Абрек, сидеть, - негромко приказал хозяин, и пес замер, однако из его пасти временами вырывалось непроизвольное ворчание, словно внутри собаки продолжал работать какой-то механизм. - Значит, вы Шаверников? - спросил хозяин. Акцент в его речи почти не ощущался, но все же особенная твердость в произношении выдавала чужака. - Милости просим, садитесь, - он указал на стоявшее напротив него кресло. - А кто эта очаровательная дама?
- Это моя жена, Ирина.
- Очень, очень рад, - он снизошел до того, чтобы приподняться из кресла и поцеловать Ирке руку. Потом он сказал что-то по-грузински в укрепленный на стене возле его плеча селектор.
- А можно его погладить? - спросила Ирка, указывая на ротвейлера.
- Погладьте, погладьте, - разрешил хозяин. - Абрек - пес умный, отличает хороших людей от дурных.
Ирка опустилась на корточки рядом с собакой и провела ладонью по её лоснящейся шерсти. Пес задирал голову, будто тянулся пастью к ласкавшей его руке; под его черной шкурой перекатывались бугры мускулов. Я сел в предложенное кресло, спиной к экрану домашнего кинотеатра. Хозяин был эстет - смотрел Гринуэя.
- Итак, - продолжил он разговор, - какое срочное дело привело вас в мое жилище? Вы понимаете, Виталий Сергеевич (откуда он знает, как меня зовут?), я не приглашаю к себе незнакомых людей, тем более журналистов, но мне рассказали, что сегодня вы заступились за азербайджанца. Я не люблю азербайджанцев, азербайджанцы наши недруги, но с точки зрения вас, русских, это почти одно и то же. Думаю, за грузина вы вступились бы точно так же, и более того, даже не знали бы точно, кого защищаете.
- Позвольте объясниться, - сказал я. - Я не питаю какой-то особенной любви к выходцам с Кавказа. Будь на его месте негр или вьетнамец, я бы тоже вмешался.
- Да, конечно. Я имею в виду только вашу поразительную терпимость к другим национальностям, какую редко сейчас встретишь в России. Поэтому я и согласился вас выслушать.
- Я польщен оказаным мне доверием, однако, скажу сразу, что дело, ради которого я приехал, касается вас в гораздо большей степени, чем меня...
- Подождите, - прервал он меня. - Дела потом.
