— Потом пиво кончилось, — сухо добавил Телэн, — и собутыльники разошлись по домам. — Он взглянул на Флейту. — Ты уверена, что это было важно? Я в жизни не видел более изобретательного мошенничества.
Она упрямо кивнула.
— Это было важно, — уже не в первый раз повторила она, — не знаю почему, но важно.
— Как им удалось устроить эту вспышку и дым? — спросил Келтэн.
— Один из тех, что стояли у самого костра, бросил на угли горсть какого-то порошка, — пожал плечами Халэд. — Все прочие глаз не сводили с Ребала, а потому никто и не заметил, как он это проделал.
— А откуда взялся человек в доспехах? — спросил Улаф.
— Он прятался в толпе, — пояснил Телэн. — Все это представление в самый раз годится для какой-нибудь деревенской ярмарки — той, что проводят далеко-далеко от ближайшего городка.
— Однако тот, что изображал Инсетеса, произнес весьма волнующую речь, — заметил Улаф.
— В этом нет ничего удивительного, — улыбнулся Бевьер. — Ее написал Фалакт в седьмом веке.
— Кто это такой? — спросил Телэн.
— Фалакт был величайшим драматургом древности. Эта волнующая речь взята целиком из его трагедии под названием «Этоник». Этот парень в старинных доспехах попросту заменил в ней несколько слов. Пьеса считается классикой, и ее по сей день ставят иногда в университетах.
— Ты, Бевьер, просто ходячая библиотека, — сказал Келтэн. — Неужели ты помнишь слово в слово все, что когда-нибудь прочитал?
Бевьер рассмеялся.
— Хотел бы я, чтобы было так, друзья мои!.. Просто когда я был студентом, мы с однокашниками как-то поставили «Этоника». Я играл главную роль, так что мне пришлось выучить эту речь наизусть. Стихи Фалакта и в самом деле весьма волнующи. Он был великим творцом — и, само собой, выходцем из Арсиума.
— Мне он никогда не нравился, — фыркнула Флейта. — Он был уродлив, как смертный грех, от него несло, как из сточной ямы, а кроме того, он был воинствующим фанатиком.
Бевьер с трудом сглотнул.
— Пожалуйста, Афраэль, не делай этого, — попросил он. — От такого становится не по себе.
— А О чем была эта пьеса? — спросил вдруг Телэн с загоревшимися глазами.
— Этоник якобы был правителем мифического королевства где-то на территории нынешней Восточной Каммории, — ответил Бевьер. — Легенда гласит, что он затеял религиозную войну со стириками.
— И что же было дальше? — алчно спросил Телэн.
— Он плохо кончил, — пожал плечами Бевьер. — Это же, в конце концов, трагедия.
— Но…
— Когда-нибудь сам прочтешь, Телэн, — твердо сказал Вэнион. — Сейчас не время для историй. Телэн помрачнел.
