— Готов спорить, что нашего юного друга можно захватить врасплох в самый разгар кражи, — хохотнул Улаф. — Надо только сказать: «Жил да был когда-то» — и он замрет, как вкопанный.
— Это бросает новый свет на все, что до сих пор происходило в Дарезии, — задумчиво проговорил Вэнион. — Быть может, все это — одно гигантское мошенничество? — он вопросительно поглядел на Флейту.
Она покачала головой.
— Нет, Вэнион. Кое в чем, с чем мы уже сталкивались, была магия различной силы.
— Кое в чем — возможно, но не во всем. Была хоть какая-то магия в том, что мы видели сегодня?
— Ни капли.
— Так, стало быть, магия измеряется? — полюбопытствовал Келтэн. — Ее считают галлонами?
— Как дешевое вино, ты хотел сказать? — ядовито осведомилась Флейта.
— Ну не совсем, но…
— Это было очень важно, — поспешил вмешаться Спархок. — Спасибо тебе, Афраэль.
— Моя жизнь в служении вам, — насмешливо улыбнулась она.
— Прекрати.
— Я что-то ничего не понял, Спархок, — сказал Келтэн.
— Мы только что обнаружили, что не все, о чем сообщалось в Материон, было сотворено настоящей магией. В этих делах замешана изрядная доля мошенничества. О чем это говорит?
— Что наши противники ленятся, — пожал плечами Келтэн.
— Я бы так не сказал, — возразил Улаф. — Они не стесняются потрудиться в действительно важных делах.
— Двое, — сказала Сефрения. — Самое большее — трое.
— Прошу прощения?.. — озадаченно отозвался Улаф.
— Теперь понимаешь, как это может раздражать? — осведомилась она. — Представление, которое мы видели нынче ночью, говорит о том, что у наших противников есть два, от силы три человека, которые владеют настоящей магией. Я бы сказала, что им приходится разрываться на части. То, что происходит в Эдоме — а также, вероятно, в Астеле и Даконии, — не имеет особого значения, а потому они не считают нужным тратить на эти пустяки магию.
— Пустяки или нет, а они могут значительно замедлить продвижение Тиниена, когда он поведет рыцарей церкви через Дарезию к Материону, — сказал Спархок. — Если Ребалу удастся поднять все королевство, как он проделал это с сегодняшними крестьянами, Тиниену придется прорубать себе дорогу через орды воющих фанатиков. Эдомские крестьяне будут убеждены, что наши братья идут сюда, дабы силой вернуть их в истинную веру, и затаятся за каждым кустом с косами и вилами.
— Однако у нас все же есть некоторое преимущество, — глубокомысленно заметил Бевьер. — Наши враги никоим образом не могут знать, что мы в Эдоме и что мы видели сегодня эту милую сценку. Даже если б им было известно, что мы собираемся поднять со дна моря Беллиом — а это вряд ли, — они не знают, где это море, а потому понятия не имеют, куда мы направляемся. Собственно, даже мы не имеем об этом ни малейшего понятия.
