Огромное облегчение, испытанное в тот момент, когда Сэм окончательно понял, что Хейли здесь нет, оказалось кратковременным и вскоре сменилось леденящим страхом. Так куда же она, черт побери, делась?
– Оставь меня на минуту, – попросил он Алиссу, безуспешно пытаясь загнать слезы назад.
Она смотрела на него, широко открыв глаза.
– Сэм… послушай… это нормально, что ты…
– Оставь. Меня. На одну. Твою. Мать. Минуту.
Она неплохо его знала, поэтому быстро встала и отошла.
Но Ной знал Сэма еще лучше, поэтому обнял его за плечи, как иногда делал, когда они еще были мальчиками и жили в Техасе.
Как бесчисленное количество раз обнимал их обоих дедушка Ноя, Уолт.
– Все в порядке, – негромко приговаривал он. – Совсем не обязательно изображать из себя супермена. Ты имеешь полное право на слезы, Ринго.
Ринго.
Сэм помнил, как Уолт Гэйнс впервые назвал его этим именем. Это было на следующий день после того, как Люк Дюшамп упал с дерева и сломал ногу. Когда кончился последний урок, Ной подошел к Сэму – тогда тот еще был Роджером – и спросил, не хочет ли он опять пойти после школы к ним, чтобы посмотреть на новый компьютер дедушки.
Честно говоря, гораздо больше Роджера интересовала стряпня Уолта, которую он успел попробовать накануне. К его радости, и в этот день, войдя в кухню, они обнаружили, что Уолт помешивает в большой кастрюле что-то, издающее дивный запах. Старик сильно хромал и приспособился готовить, сидя у плиты на высоком стуле.
– А вот и Нострадамус! – поприветствовал он Ноя с этого самого стула и широко улыбнулся. Уже гораздо позже Сэм выяснил, что Нострадамус был кем-то типа предсказателя и Уолт прозвал так Ноя, потому что в детстве тот непрерывно спрашивал: «Дедушка, а что будет, если…?»
– … и его надежный товарищ Ринго! – закончил Уолт. – Есть хотите?
Роджер хотел.
В тот же день он познакомился с Дот, бабушкой Ноя и женой Уолтера. Накануне она ездила навестить свою падчерицу Джолли, тетку Ноя, чья собственная дочь Майя должна была вот-вот родить Уолту его первого правнука.
Знакомство с Дот поразило Роджера. И до крайности возбудило его любопытство. Настолько, что он решился расспросить Ноя.
– Она ведь белая, – прошептал он, словно выдавая тайну, когда взрослые вышли из комнаты.
– Да, – кивнул Ной. – Ну и что?
– А ты… черный.
– Вообще-то, – возразил Ной, – я тоже почти на четверть белый. Мой отец был белым наполовину. А у мамы кожа была темной, но все-таки не черной. Как у многих афро-американцев. Ты вообще читал, как жилось черным в Америке до Гражданской войны?
