Эшли встала.
— Хватит ныть, Кейт, лучше пока приведи себя в порядок. Я сама открою.
Запыхавшаяся Элламария с места в карьер поведала, что Николае Гоу будет играть Тристана, добавив, как она счастлива, что им снова — ей. Бобу и Нику — доведется работать втроем.
— До чего же прекрасен мир! — выпалила она напоследок, плюхаясь на диван с бокалом вина в руке.
Кейт разрыдалась и бросилась вон из комнаты.
Брови Элламарии поползли на лоб:
— Господи, что я такого сказала?
Эшли объяснила.
Элламария застонала от огорчения:
— Проклятие, ну почему мне самой это в голову не пришло? Я настолько увлеклась собственными делами, что совершенно забыла о других. Но слушай, Эш, что она нашла в этом козле? Он ведь отпетый мерзавец, на котором пробы ставить негде.
— А ты попробуй ее в этом убедить, — горько усмехнулась Эшли, глядя на часы. — Извини, мне уже пора бежать. У нас сегодня ночные съемки, и я должна быть на месте к восьми. К тому же я обещала Киту перед уходом пропустить с ним по рюмочке. А ты можешь немножко посидеть с Кейт?
— Конечно, — развела руками Элламария. — Кстати, как у тебя с Китом?
Вместо ответа Эшли пожала плечами.
— Я сама закрою, — только и сказала она. — Счастливо.
Проводив се тоскливым взглядом, Элламария отправилась в спальню. Кейт лежала на кровати. Задернув шторы;
Элламария спросила:
— Как ты себя чувствуешь?
Кейт встрепенулась и подняла голову.
— Я в ярости, — процедила она. — Просто в бешенстве.
— Как я тебя понимаю, — вздохнула Элламария. — Он действительно гад ползучий.
— Он тут ни при чем, — ответила Кейт. — Я на себя злюсь. За то, что сама поставила себя в такое положение, когда из меня можно веревки вить.
— Ну, ты ведь не знала, — робко попыталась оправдать подругу Элламария.
— Тем хуже для меня, — безжалостно отмахнулась Кейт.
Она вдруг задрожала всем телом. — Боже, до чего же мне за себя стыдно!
— Не надо, Кейт, не трави себя. — Элламария присела рядом на кровать. — Он этого не стоит.
— Я знаю. — На губах Кейт мелькнула измученная улыбка. — Просто порой мне кажется, что я больше никогда никого не найду Мне ведь уже тридцать. Годы несутся галопом, а я по-прежнему одна. Ты помнишь себя в тридцать? Как ты себя чувствовала?
Элламария пожала плечами:
— В тридцать лет я тоже тосковала и изводила себя по ночам. Зато теперь, кажется, я счастлива. Даже точно. Но какое-то время мне тоже было несладко. Представь просто, что начинаешь жить заново после зимней спячки. Что в книге твоей жизни начинается новый абзац.
