Губы Фелипе тронула легкая презрительная усмешка, черные глаза сузились. Его отец, дон Луис, не смог сделать того, что удалось ему, да он и не пытался, хотя поддерживал идею женитьбы одного из своих сыновей на дочери Камерона. Луис был сентиментальным дураком и от всей души радовался, что его крестнице посчастливилось выйти за Стивена Камерона и жить на земле, когда-то принадлежавшей дому Леонов.
Все это больше не имеет никакого значения, размышлял Фелипе, Буэна-Виста снова в собственности семьи Леон. Когда он приедет в асиенду недалеко от Сан-Луис-Потоси, то доведет до конца свои планы тщательно продуманной свадьбой, объявив Аманду Камерон своей женой в глазах матери-церкви. Техасская свадьба необходима, только чтобы удовлетворить Джеймса Камерона и его не слишком сговорчивую племянницу — не скрепи он их узы до прибытия в Мексику, возникло бы слишком много сложностей, помимо очевидного нерасположения девушки. Зато теперь, до того как они доберутся до Каса-де-Леон, будет много долгих ночей — ночей, когда он сможет наслаждаться невестой. Пока дон Фелипе старательно избегал любых препятствий, и, оказавшись в Мексике, он сразу продолжит плести хитроумную сеть интриг, чтобы усилить свое могущество.
Очень удачно, что австрийскому императору Максимилиану понадобились скот и люди — люди с деньгами и желанием бороться против Бенито Хуареса, индейского выскочки, которого некоторые представители богатого правящего класса считали революционером, а простой народ — спасителем. Конечно, Максимилиан всего лишь марионетка, но эта марионетка могла бы стать полезной в умелых руках.
Тишина растянулась в молчаливое ожидание. Почувствовав на себе взгляд холодных темных глаз, Аманда слегка при подняла подбородок, как бы защищаясь. Он действительно собирается запугать ее, превратить в угодливую покорность. «Делать то, что ей прикажут» — не так ли он тогда говорил ее дяде? Очевидно, дон Фелипе Леон-и-Альварес неправильно оценил ее как противника. Хотя и подверженная временами сомнениям и страху, Аманда являлась дочерью своего отца и обладала его шотландским упрямством и гордостью в не меньшей степени, чем огненным темпераментом матери-мексиканки. С таким сочетанием ему будет трудно бороться.
— Мое лицо все еще выглядит неприятно, дон Фелипе? Ее вознаградила вспышка удивления в его глазах, быстро спрятавшихся под полуприкрытыми веками.
— Неприятно? Оно никогда не было неприятным, всего лишь немного пыльным и заплаканным. Уверен, вы все знаете о своей замечательной красоте, Аманда, — Насмешка и нетерпение прозвучали в его сухом тоне, и от невысказанного презрения она почувствовала себя глупой, незначительной безделушкой.
