Непокорная пленница - Вирджиния Браун

Тумстон, территория Аризоны

28 апреля 1881 года

Когда Джей Уитни Брэдфорд вышла из отеля «Космополитен» и ступила на грязный деревянный тротуар, она быстро заметила, что большинство прохожих оборачиваются на нее. Уитни постаралась не обращать на них внимания, говоря себе, что должна бы уже к этому привыкнуть. Она становилась объектом внимания буквально каждого, с кем сталкивалась по эту сторону Миссисипи, на неприрученном Западе.

Уитни знала, что привлекает всеобщее внимание не как писательница, чьи любовные романы жадно раскупает охочий до сказок Дикий Запад, и не как единственная дочь известного нью-йоркского редактора Моргана Брэдфорда. Нет, все эти взгляды были обращены к ней как к женщине, одетой по последней парижской моде — в платье с короткими пышными рукавами и узкой юбкой, что оказалось прискорбно неуместным в Аризоне, где женщины даже в палящий зной носят скромные закрытые хлопковые платья.

Уитни старалась не подавать виду, что чувствует себя не в своей тарелке. Она решительно шла к «Расс-Хаусу», одаривая взглядом своих по-кошачьи янтарных глаз каждого мужчину, имевшего дерзость свистнуть или окликнуть ее. Дойдя до отеля, она без досады признала тот факт, что западные головорезы не оценили ее аристократический облик. У себя дома, в Нью-Йорке, Уитни была вхожа в лучшее общество, многие достойные мужчины домогались ее руки, но выдающийся папаша выдал ее замуж, когда ей было восемнадцать лет, и брак окончился крахом — через два года она уже была вдовой и вернула себе девичью фамилию, как будто никогда и не существовало миссис Натан Трусдейл. Она поклялась больше никогда .не выходить замуж и в свои двадцать четыре года все еще твердо держала слово.

Вот и хорошо, что больше не вышла замуж, думала Уитни, шагая по грязноватому вестибюлю, потому что никакой муж не позволил бы жене разъезжать по дикой Аризоне в сопровождении одной-единственной горничной и тем более без эскорта пойти на интервью к полуапачи, изменнику, человеку вне закона.

Тщетно Морган Брэдфорд уговаривал дочь, которую в одиночестве растил после смерти жены, отложить поездку на несколько месяцев, когда он сможет ее сопровождать. Отца не убеждал довод, что ей нужно подать историю Каттера в газету прежде, чем тот угодит в очередную перестрелку, потому что он — прототип героя книги, которая вознесет ее над уровнем бульварных романов — а их у нее уже четырнадцать — до эпических шедевров, сравнимых с Фенимором Купером в кожаном переплете.