Разговор этот сильно подстрекнул мое любопытство и я спросил их:
— А в чем состояло завещание отцов ваших?
— Да разве вы не знаете, — заметил князь Мисостов.
— Право, не знаю, — сказал я.
— О, это очень интересно, слушайте: «Царь-Женщина (Екатерина II) потребовала от кабардинцев дозволить русским проложить почтовый тракт от Екатериноградской станицы до Владикавказа, по левому берегу Терека. Кабарда, поняв шайтанские цели, поспешила отправить двух князей Атажукина и Беслана Хамурзина просить не строить на кабардинской земле крепостей и станиц. Царь-Женщина, легко убедивши наших депутатов, что кроме голой дороги и почтовых станций, и то только как раз по левому берегу реки Терек, ничего строить не будет, взяла от них слово постараться согласить на это кабардинцев. Князья, получивши от нее богатые подарки, возврати лись в Кабарду, начали, согласно своему обещанию, убеждать кабардинцев, что от одной дороги им не предстоит никакой опасности, Когда же они сильно настаивали, то народный кадий Шаугонон, посоветовавшись с некоторыми из князей, обратился к народному съезду со следующей речью: „Одного шута товарищи посадили на молодую невыезженную лошадь и когда конь начал сильно брыкаться, то товарищи, опасаясь за шута, начали ему предупредительно кричать, чтобы он поскорее, но ловко сам себя сбросил“. На это шут им ответил: „Зачем мне трудиться, когда конь сам это сделает“. Точно так же, если мы будем поддаваться русских заманчивым соблазнам, то нечего говорить — дух корысти сам подчинит Кабарду произволу русских. От чего сохрани вас Бог».
Хотя речь кадия в собрании была встречена близкими род ственниками депутатов с большим негодованием, но, несмотря на это, депутат князь Хамурзин с почтительным смирением обратился к народному съезду так: — Не согласиться со сказанным кадием значило бы отрицать истину того, что за хвостом этих подарков скрываются таинственные и коварные против нас замыслы русских. Но, к несчастью, дело в том, что если бы те князья, со слов которых кадий сказал очень умную и нравственную речь, сами получили бы от какого-нибудь простого генерала подарки, ценностью далеко ниже тех, которые мы получили из рук Царя-Женщины, то речь кадия была бы совсем другого содержания. Впрочем, мы не можем дать право злословию и быть дурным примером в народе, потому отказываемся от полученных нами подарков и просим вас отдать их тому, кто им завидует, или тому, кто в них нуждается… Мы же получили их на том основании, что кто бы только ни был послан депутатом, получил бы их точно так же, как получили мы.
