9-го я приехал в Тифлис и в установленном порядке подал там в отставку от службы.
18-го июля выехал из Тифлиса с родными и племянником моим Темирбулатом[26] и приехавшими к отъезду нашему из корпуса братом его, кадетом Канбулатом Мамсуровым.
Когда я прощался с генералом Карцевым, он потребовал от меня честного слова, что в случае войны я не буду участвовать в войсках против русских.
Ясно объяснив и доказав благородному Карцеву, что если я буду служить в турецкой армии, то должен идти туда, куда меня пошлют, я отказался от его предложения. Затем он потребовал от меня не писать из Турции на Кавказ письма горцам с призывом к мятежу.
Писать к ним письма с призывом к возмущению без крайней в том надобности значит желать народу гибели, а потому я охотно дал ему слово, что не только не буду посылать таких писем, но и вообще ни о чем и никому из туземцев не буду писать без крайней нужды.
Что я считаю крайней нуждою, он меня не спросил, и я не имел надобности объяснять.
Генерал Карцев воспитывался со мною в Павловском кадетском корпусе, и в одно время, в 1836 году, мы были произведены в офицеры. Он как первый ученик во всем корпусе, был выпущен в гвардию и взаимно питал ко мне чувство дружбы, советовал мне окончить переселение, вернуться назад и, оставив Кавказ, получить хорошее имение в Западном крае, где, как он выразился, правительство очень дешево покупает от поляков и что я имею право, как за прошлую службу мою, так равно и за настоящую услугу получить в награду имение, за которое наследники мои будут меня благословлять.
— Все твои советы, Александр Петрович, — сказал я, — понимаю и чувствую, что они вызваны опасением за мою будущность в Турции, но если б ты знал мое душевное страдание, невольно мною скрываемое и от этого еще увеличивающееся, то ты сказал бы мне то же самое, что говорит мне мое сердце: «Поезжай скорей в Турцию», куда я уже, как видишь, приготовился и еду.
— Ох, любезный друг, — сказал он, — право, боюсь, чтобы ты не попал впросак.
— Проще того, к чему я себя приготовил, быть не может. Я готов жить там в землянке, чем здесь в хорошем доме, который Лорис, пользуясь случаем, не постеснялся взять у меня за половинную цену.
Карцев из любви ко мне был тронут. Мы по дружески обнялись и навсегда расстались в Кочорах.[27]
Возвращаясь назад в Тифлис, на половине дороги я встретился с тифлисским генерал-губернатором князем Григорием Орбелиани,[28] ехавшим из Тифлиса в Кочоры. Оба экипажа наши остановились. Я выскочил из своего и подошел к нему проститься и поблагодарить за ласку, которую он мне постоянно оказывал, и увидел, что из глаз его градом покатились слезы: «Бог с тобой!» — только и мог выговорить он и приказал экипажу своему тронуться.
