– Да, начальник. Внимание и повиновение, – встрепенулся тот, почтительно кивнул и, с легкостью подхватив почившего коллегу, моментом отчалил из закута. Обыденность происходящего убивала – ни сожалений, ни вопросов, ни сомнений. Ничего ануннакского.
– Что, хороши? – хмыкнул ему в спину Алалу. – Наша новая секретная разработка под названием Патентованный Боец. Ануннаки, но без ануннакских слабостей. Выращиваются в пробирке, воспитываются в строгости, умны и инициативны, не то что биокиборги. Но полностью управляемы, предсказуемы, лишены привязок и знают единственный закон – приказ начальника. К тому же психически продвинуты, подвергнуты нейропрограммированию и знают пару оккультных фокусов на уровне магистра магии. Не ассуры, конечно, но и то хорошо. М-да, очень хорошо. Впрочем, как ты мог бы заметить, у меня все отличного качества. И отрава в том числе, – Алалу снова взялся за свою емкость с ядом, медленно священнодействуя, открыл и, вытащив зелено-черную фасолину-контейнер, демонстративно зарядил ее в инъектор-пистолет. – Сейчас, друг мой, ты узнаешь это на своей шкуре. Точнее, мозге. Очень хорошо узнаешь.
Тут же длинное, являющееся по сути дела зондом дуло вонзилось Ану глубоко в ноздрю – с хрустом раскололся мир, боль на время погасила его краски, а из мрака, из липкой темноты доносился громкий смех Алалу:
– Ну что, друг мой, как ощущения? Я же предупреждал, что это шоу запомнится надолго. О, ты будешь помнить о нем все время, каждую минуту, каждый миг. В башке у тебя сидит контейнер с ядом, с тем самым, очень качественным, действие которого ты только что видел. Только концентрация его подобрана так, что действует он не сразу, медленно и печально. Однако каждые четыре часа необходимо принимать противоядие. Иначе – масса впечатлений и страшная, жуткая, пролонгированная смерть. Так что давай, друг мой, иди общайся с народом, а потом возвращайся – с банковской матрицей и с планом на перспективу. Подробным, обстоятельным, разработанным до мелочей. И если он меня, друг мой, устроит, то, так и быть, я дам тебе противоядие. Ну а если нет, – Алалу вдруг выругался, затрясся от бешенства и, уже не владея собой, хотел было ударить Ана в лицо крепким, похожим на кувалду мосластым кулаком, – сдохнешь, сука, загнешься, окочуришься.
Однако Ан уже пришел в себя и инстинктивно уклонился, так что Алалу снова подал голос, еще свирепее и еще активнее:
– Ну, сука, ну, бля!
Не мудрено, было с чего. Кулак его со всего маха попал в бронированную макушку шлема, тут не захочешь, а закричишь.
